Он налил себе вина и залпом выпил.
— Ты знаешь, как бывает тошно вот здесь, — он ударил себя в грудь.
Какое-то время он сидел насупившись. Потом вдруг встрепенулся:
— Да как можно в такой день грустить, если есть у меня такие преданные друзья, как ты, Андрей. Скажу тебе, как другу:
— Я женатый, но не то вдовец, не то... холостяк. Знаешь, что хочу сделать?
Пожарский отрицательно покачал головой.
— А отправлю свою жёнушку-змеёнышку назад, к родителям. Пусть знают, каких детей нельзя рожать.
Пожарский посмотрел на князя и понял, что это решение у него сложилось давно. Просто что-то мешало его осуществить. Ждал, видать, что сообщит Орда. Князь смоленский мог понадобиться. Теперь, когда развязаны руки, Симеон начал действовать. Пожарский полусерьёзно заметил, что жена коровушкой будет реветь всю дорогу. Симеон поднялся, обошёл стол и сел рядом с Андреем.
— Я вот что придумал, — проговорил он, — скажу Евпраксии, что надо съездить в Савво-Сторожевский монастырь и поздравить там игумена. Дороги она не знает, когда приедет, окажется в родительском доме.
— А как митрополит? — осторожно спросил Пожарский.
— А помнишь, что ты мне по такому поводу сказал? — Симеон посмотрел на него с хитрицой в глазах.
— Помню Есть Константинополь!
— Молодец! — князь хлопнул его по плечу и поднялся.
Вероятно, он занервничал и стал ходить по спальне.
— Будет тебе вначале одно поручение, — сказав это, он приостановился. — Надо завтра или послезавтра выехать в Тверь. Там сильно заболела княжна Анастасия...
При этих словах Пожарского словно кто-то кольнул: «Княгиня заболела... опять», — застучало в голове. И он даже как-то плохо стал разбирать Симсоновы слова. Потом собрался, а тот говорил:
— ...жена князя Александра Михайловича, светлая ему память, — и пояснил: — Его уже давно нет. В Орде с ним расправились, — дальше на эту тему Симеон распространяться не стал, а сказал: — ты должен побывать у больной. Посочувствуешь ей от нас ото всех, пожелаешь... ну, сам знаешь. Но главное не в этом.
Эти слова заставили Андрея насторожиться. Это заметил великий князь.
Симеон взял сиделец, развернул его и, опершись на спинку, сказал:
— У ней есть дочка Мария. Пока, как мне известно, не замужем.
От этих Симеоновых слов на душе Пожарского как-то полегчало и на губах заиграла улыбка. А великий князь продолжал:
— Судя по твоей супруге, ты в женщинах знаешь толк, — и подмигнул ему. — Посмотри, какова она, на твой взгляд.
Пожарский понял, чего хотел от него Симеон, и ответил:
— Всё ясно, великий князь. Немедля поеду, всё разведаю, всё рассмотрю.
Пожарский поднялся:
— Разреши идти собираться.
— С богом, князь, с богом!
И тут Пожарский понял, как хочет Симеон, чтобы сбылись его желания и почему-то с первых слов Симеона почувствовал, что цель князем выбрана правильно. Не может быть девушка от такой матери плохой...
— Всё сделаю, князь, — ещё раз повторил он и добавил: — думаю, вторым будет Константинополь, даже уверен.
Но великий князь, чтобы не сглазить, сказал:
— Смотря что привезёшь с Твери, — рассмеялся Симеон.
До Твери на душе Пожарского было спокойно. Он так себя настроил, стараясь ни о чём не думать. Интересно, что второй раз он имеет поручение на встречу с этой женщиной: то от отца, то от сына. И что-то заволновалось в его душе.
От городских ворот до хором княгини его вызвался проводить один из стражей. Шагая рядом, он огорошил князя сообщением, что вчера отметили княгине девять дней. Князь резко натянул поводья:
— Что ты сказал? — спросил Пожарский таким голосом, что проводник с испугом отпрянул от него.
— Да я... сказал, что померла она... Вчера было девять дней.
Князь отвернулся. Он не ожидал от себя такой слабости. Но на его глазах выступили слёзы, сдержать их он не мог.
— Вот её хоромы, — показал тверичанин на небольшой домик за невысокой оградой.
Пожарский, спрыгнув с коня и дав проводнику серебренник, постучался в ворога.
— Кто там? — раздался хриплый голос и на крылец вышел прихрамывающий старик.
Пожарский назвал себя. Старик, припадая на одну ногу, бросился открывать ворота. В доме их встретила девушка. Глянув на неё, Пожарский чуть не ахнул: перед ним была будто молодая Анастасия.
Мария познакомилась с гостем и пригласила его в горницу.
— Вы что на меня так смотрите? — не удержалась девушка, заметив, что во время их знакомства он не отводил от неё глаз.
— Вы так похожи на свою матушку.
— А вы её знали? — быстро спросила она. — Она мне о вас ничего не рассказывала.
— Знал, — сознался он, хотя вначале хотел умолчать. — Это было давно, я оказал ей одну... небольшую услугу.
— Интересно! И что это было?
Пожарский усмехнулся:
— Да ничего особенного... просто я помог ей бежать от бандитов.
— Интересно! — опять она произнесла это слово. — Но она об этом ничего не рассказывала, — подумав, удивилась: — Неужели отец мог оставить её одну?
— В те давние времена на дорогах, — стал пояснять Пожарский, — много было разного сброда и поэтому такое случалось весьма часто. А отец твой был в Орде. Вот они и воспользовались этим. Я нечаянно оказался рядом. Вот и всё, — он замолчал.
И тут в его сердце вдруг появилось непреодолимое желание взглянуть на место, где Анастасия провела свои последние дни. Он не удержался и спросил:
— А можно пройти в её опочивальню?
— Пойдёмте, — не очень охотно ответила девушка.
Опочивальня была небольшой, с двумя окнами, но со вкусом обставлена. Тут и дорогая мебель, аксамитовые шторы на окнах, стены отделаны нежным зеленоватым шёлком. Но прежде всего в глаза бросалась широкая, инструктированная золотом, резная кровать. В простенке у дальнего окошка поставец с фигурным зеркалом и с различными женскими принадлежностями. У изголовья — круглый столик, на котором цветная скатерть с кистями до пола. Пожарский стоял у порога и всё внимательно рассматривал, как бы желая впитать в себя эту картину. Вдруг он заметил над изголовьем какую-то вещь. Он присмотрелся. О, Господи! Да это же та беличья шкурка.
— Что это за шкурка? — словно не зная, что это такое, спросил он у Марии.
— О! — воскликнула девушка. — Это мамина любимая вещь.
— Белка? — уточнил он.
— Белка. А вы откуда знаете?
Он не ответил на её вопрос, а спросил:
