– Так что, Пётр, нам хватает голосов на положительное для нашей партии голосование?
– С учётом гарантированных первородной Жаннетт – хватает.
– Как ты думаешь, мы сможем убедить первородную Жаннетт вступить в нашу партию?
– Не думаю, что это хорошая идея Фриц. Сердце её безраздельно принадлежит туманным островам, а покупать её каждый раз чересчур накладно… по многим причинам.
– Что ж, вынужден с тобой согласиться, Пётр. Иногда лучше подождать… лет шесть, чем рисковать разрушить всё на века.
С этими словами он испытующе посмотрел на меня. Я медленно кивнул в знак понимания, но, решив, что в моём возрасте этого недостаточно для того, чтобы эти старые интриганы поверили, что я действительно всё понял, сказал:
– Граф Гент, я абсолютно согласен, что шесть лет – это прекрасный срок для меня, позволяющий мне не наломать дров по молодости и незнанию. – Тут я развернулся так, чтобы видеть и маркиза и графа. – Не буду уверять вас обоих в том, что точно знаю, где будет моё сердце после этих лет, но гарантирую, что всегда прислушаюсь к мудрым речам… оберегающим от возможных в будущем необдуманных поступков.
Тут оба старых интригана заулыбались, а марких Кух выразил восхищение «столь глубоким пониманием сути событий в столь юном возрасте». Мария выглядела полностью ошарашенной таким развитием разговора, но благоразумно промолчала.
Уже на брюссельском вокзале меня нашёл флигель-адъютант наследника престола Белопайса. Он вручил мне приглашение к Его Высочеству на завтрак, на двенадцать часов двадцать девятого декабря. С учётом того, что приём начинается в девятнадцать часов, время вернуться и подготовиться к приёму у меня будет. Но с чем связан такой интерес наследника к ребёнку, не имеющему на сегодняшний день никакого влияния?
Мария едва смогла дождаться, пока за нами закроется дверца кареты:
– Что это было? Признавайся, я же вижу, что ты всё понял, вы все втроём всё поняли, только я одна сидела как дура, понимая слова, но совершенно не улавливая их смысла. – Под конец своей речи она по-детски надула губки и показала, насколько обижена.
– Ничего особенного. Эти два старых… политика объяснили мне, почему я буду вынужден часть времени проводить с тётей Жаннетт и пообещали, что вплоть до моего шестнадцатилетия их партия и они лично не будут предпринимать никаких шагов, ущемляющих моё положение.
Сказать, что Мария была ошарашена моим объяснением – это ничего не сказать:
– А после того, как тебе исполнится шестнадцать?
– А вот тогда я уже должен либо предоставить им группу в парламенте, поддерживающую меня, которую они будут вынуждены учитывать в своих раскладах, и быть готовым торговаться с ними по любому поводу, либо войти в их партию, либо быть готовым отражать их удары.
Мария была возмущена.
– Старые стервятники! Ведь понимают, что к шестнадцати ты только закончишь школу и ничего не сможешь им противопоставить!
– Ничего, Мария, прорвёмся. Я даже и не ожидал такого щедрого подарка от политиков. Думал, меня поставят перед жёстким выбором: либо ты с нами, либо против нас. А тут просто райские условия.
– Но подожди, если тебя до шестнадцати оставили в покое, зачем тебя на завтра пригласил лидер лоялистов?
– Ну, может быть ему не успели доложить о достигнутой договорённости или… стоп, наоборот! Именно доложили, помнишь, как граф выходил из салона после достижения согласия между мной и лоялистами? Так что это скорее знак для других заинтересованных лиц – «этот человек в будущем будет нашим».
– То есть они сразу же нарушили вашу договорённость?
– Нисколько, они именно исполняют её, причём даже перевыполняют. Меня сей поход ни к чему не обязывает, я же не делаю никаких заявлений, да и на приём мы придём по отдельности. Кстати, надо проследить, чтобы мы пришли не в компании высокородного Куха и родовитого Гента. А вот для всех тех, кто хотел бы поживиться за мой счёт, это именно сигнал.
За разговором мы незаметно доехали до брюссельского дома Ривасов. Это большой четырёхэтажный особняк, с большим земельным участком. Дом стоял как бы в глубине, окружённый парком. Хозяйственные постройки находились немного в стороне от дома и из окон не были видны. Сам дом сложен из того же зелёного камня, что и замок Ипр. Даже поверхностного исследования мне было достаточно для того, чтобы сделать вывод – легенда не врала. Энергетика камня отличалась от всего, что попадалось мне ранее на Земле. Так что можно с уверенностью утверждать, что этот камень доставлен из Грани.
* * *
С утра меня разбудила Мария, с дикими воплями ворвавшаяся ко мне в спальню:
– Всё пропало, Серж! Это просто немыслимо! Мы погибли!
Она бегала по спальне полуодетая, непричёсанная и босая. Я невольно залюбовался её фигурой, ясно видимой сквозь одежды. Но как бы мне не хотелось продлить сие прекрасное зрелище, надо было что-то делать. С большим трудом мне удалось её перекричать:
– Хорошо, я понял, мы погибли. Где тут ближайшее место ухода умерших?
[1]
– Мария резко остановилась.
– Какое место ухода? Ты о чём? О чём ты только думаешь, когда всё пропало?!
Чтобы она не пошла на второй круг, пришлось выскочить из кровати и попытаться её остановить. К сожалению (или к счастью), в мои загребущие руки вместо Марии попал только её пеньюар. Когда ткань натянулась, Мария остановилась не сразу. Миг – и в моих руках остался её пеньюар, а на самой Марии – только короткая, до верхней трети бедра прозрачная ночная рубашка. Мария ахнула.
– Прости, Серж, я не должна была являться к тебе в таком виде.
Её реакция меня озадачила. Она не попыталась прикрыться, не набросилась на меня с обвинениями, а просто замерла вполоборота ко мне, опустив руки по швам и извинилась за неподобающее поведение. Либо я чего-то не понимаю, либо одно из двух. Я протянул ей оказавшееся у меня в руках одеяние:
– Мария, пожалуйста, сядь, и объясни внятно и чётко, что случилось.
Она взяла пеньюар, но, вместо того, чтобы одеть его, просто прижала эту вещицу к груди. Потом какой-то деревянной походкой подошла к ближайшему креслу и расплакалась, уткнувшись лицом в тот самый зловещий пеньюар. Я уже начал тихо ненавидеть ни в чём неповинный предмет одежды, который за последние минуты слишком уж часто попадался мне на глаза. Я присел на корточки перед креслом Марии:
– Пожалуйста, объясни, кто тебя обидел? Я спасу свою Марию из лап любой печали!
Мария подняла на меня глаза и произнесла:
– Мой милый храбрый Серж. Это катастрофа, мы опозорены. Нам нечего одеть на завтрак к крон-принцу.
В первый момент я хотел рассмеяться от облегчения, но тут же весь ужас положения дошёл до меня. Ехали мы на один день, никуда заезжать не собирались. Естественно, и у Марии и у меня была сменная дорожная одежда, но на завтрак к крон-принцу одевать дорожную одежду – это показать своё неуважение к нему. Одеть же на завтрак парадную одежду, подготовленную для приёма, вообще моветон. Если я ещё могу как-то вывернуться из ситуации: у Сержа здесь был небольшой гардероб (удивительно, как быстро сработала память в экстремальной ситуации), то для Марии ситуация была куда более плачевной. Вдруг мне пришла в голову идея. Я приказал Марии:
