– О том, чтобы я стала вашей должницей.
Сказать, что я был ошарашен – это ничего не сказать:
– А зачем это вам?
– Я не хочу быть наследницей Шварцвален. А если у меня будет долг перед вами, то наследницей меня не назначат. Отец ужасно боится всяческих обязательств перед высшими.
Я постарался понять её позицию и не смог. Действительно, не смог представить себе ситуацию, в которой я лучше пойду под сюзерена, чем буду брать на себя ответственность за собственный (!) род. И то, что Александра – девушка, её ничуть не извиняло. Если же она просто не говорит мне всего, тогда тем более – вассал должен быть честен перед своим господином.
Мы так и стояли друг напротив друга в коридоре. Александра не сводила с меня взгляда. Наконец я принял решение. Она явно что-то поняла:
– Но почему нет?! Тебя же это ни к чему не обязывает?
– Ты либо что-то скрываешь от меня, либо не сможешь быть мне надлежащим помощником.
– Ну и пожалуйста! – Она резко развернулась и почти побежала от меня, бросив мне через плечо: – Дурак!
Я вздохнул. Вот и поговорили.
* * *
Дни шли за днями. Меня не оставляла мысль о том, как бы сократить время пребывание в «нежных» лапках тёти Жаннетт. И однажды я, кажется, придумал.
Георг нашёлся в своём кабинете. Получив разрешение войти, я прошёл и сел в кресло напротив его стола.
– Георг, нельзя ли пригласить лично или переговорить по серебряному блюдечку с Карлом де-Сантом?
– По какому вопросу?
– Нельзя ли несколько пересмотреть условия опеки надо мной? Ведь несправедливо, что все перемещения с места на место и сессии в Льежском университете проходят за счёт времени Марии.
– С этой стороны я как-то даже и не рассматривал данную проблему. Это… достойно обсуждения.
Через пару дней запрос за подписью Марии ушёл в Брюссель. Я же добавил к нему личное письмо на имя высокородного Куха.
Суд состоялся шестого февраля. В тот же день с нами связался Карл де-Сант и порадовал тем, что суд учёл наши доводы и постановил: поскольку выезды в Льеж осуществляются мною для получения той части образования, за которую несёт ответственность тётя Жаннетт, то и время этих поездок должно вычитаться из её доли времени пребывания с ней. Соответственно в маркизатстве летом я должен буду провести не два месяца, а всего одну неделю, как и на любой другой солнечный ритуал..
Постановление суда пришло, когда я находился на сессии.
* * *
Очевидно, от студенческой привычки делать всё в последнюю ночь я так и не избавился. О домашнем задании про ритуал «обретение помощника» я вспомнил только вечером перед сдачей сделанного задания. Пришлось вместо отдыха с остальными детьми бежать в библиотеку.
Да уж… действительно и сложно, и опасно, и болезненно. Представьте себе, у вас отчекрыживают кусочек плоти (хорошо, не крайней). Этот кусочек распыляют и смешивают с семенами определённого растения (вид растения зависит от самого мага). Затем мага погружают в транс, и он должен выбрать из обработанных семян одно. Если не выберет, есть далеко не нулевая вероятность, что маг превратится в овощ. Выбранное семя вживляют под кожу магу, где оно развивается где-то двадцать пять – тридцать дней. Всё это время маг испытывает физическую боль и лёгкое магическое истощение. После этого семя высаживают. Именно высаживают в горшок с землёй. Маг же должен поливать это растение «жидкостями тела». Ещё где-то через пятьдесят дней получившееся деревце выкапывают и изготавливают из него волшебную палочку.
Конечно же у меня возникли вопросы по поводу данного ритуала (прежде всего о возможности изготовления посоха подобным способом или вообще о способах изготовления посохов на Земле), однако я решил придержать их до Гента.
* * *
Уже одиннадцатое февраля. Сегодня я уезжаю в Льеж на первую «сессию».
Вчера состоялся серьёзный разговор между мною, Марией и Георгом. Началось всё с приходя Георга ко мне:
– СержЮ поговори, пожалуйста, с Марией.
– А что случилось?
– Она отказывается выходить замуж за меня в твоё отсутствие, а я не могу перенести свадьбу с дня весеннего равноденствия. Это старая традиция рода Тодт, меня просто не поймёт никто из моей семьи!
Я попросту не успел ничего сказать. В комнату ворвалась, иначе и не скажешь, Мария:
– Я не выйду замуж, если Сержа не будет рядом! И если ты меня любишь, то согласишься на это. Или ты меня не любишь?
– Конечно, люблю, но глава рода Тодт должен сочетаться браком именно на весеннее равноденствие.
– Но Серж на равноденствие должен быть в маркизатстве!
– Но мы же не можем из-за этого переносить свою свадьбу!
Я понял, что если не вмешаюсь, то обстановка комнаты может очень сильно пострадать:
– Мария, Георг, успокойтесь. Я внимательно перечитал соглашение между опекунами и не нашёл там безусловного обязательства для меня быть у тёти Жаннетт именно в день равноденствия. Поэтому мы отправим тёте Жаннетт и в суд Белопайса письмо с указанием моей даты прибытия и основания для этой даты. Не думаю, что такое событие, как свадьба, не является уважительной причиной для того, чтобы появиться в Ипре не первого марта, а, скажем, четвёртого.
– Но как же солнечный ритуал?! – Произнесено это было хором и даже с одинаковой интонацией. Движения обоих спорщиков также порадовали своей синхронностью – поворот тела ко мне и шаг вперёд.
Я многозначительно посмотрел на Марию, и та поняла меня. Сжав руки перед грудью, она закивала и сказала Георгу:
– Милый, поверь, у Сержа есть возможность провести ритуал весенних даров. Но это тайна рода Ривас.
– Ну что ж, как я понимаю, более никаких препятствий для нашей свадьбы первого марта не существует? – отчётливо выдохнув, произнёс Георг.
– С моей стороны – никаких, – я позволил себе небольшую улыбку.
– Тогда и с моей – тоже, – сказала Мария и показала Георгу язык.
Этим вечером мне пришлось через Петровича связаться с Кузьмичом и предупредить его о том, что ритуал Кузьмич должен будет провести самостоятельно. Всё потребное для ритуала (вода из ручья, являющаяся смесью атмосферных вод, поверхностных вод и подземных вод) ему должен был приготовить родовитый Этьен и оставить в зале памяти незадолго до полуночи.
С этими всеми переговорами и последующим ублажением Петровича за помощь посредством медовых коржиков (на кухне явно удивились количеству заказанного) выспаться мне не удалось. Поэтому уснул я сразу, как только сел в карету. Со мной ехал учитель Бернард, который, напротив, глаз не сомкнул, волнуясь о моём первом экзамене куда больше меня самого.
Переночевали мы в придорожной гостинице и уже к обеду двенадцатого февраля были в Льеже. Несмотря на относительную кратковременность поездки, я успел не один раз мысленно дать себе тумака за то, что не догадался и сегодня уснуть в карете. Учитель Бернард настолько меня замучил различными каверзными вопросами по пройденному материалу, что я уже начал путаться и в тех вещах, которые совершенно определённо знал. А ведь я видел, что учитель Бернард готовится к подобному «выносу мозга» из моей бедной головы! Ещё вчера, как только я (к счастью, незадолго до промежуточной цели нашего путешествия) проснулся, он сразу же начал, как он выразился: «помогать мне обрести уверенность в своих силах». Как я мог не придать этому должного значения?!
