– А Митрич этот может показать, какие именно границы владений кикиморы образовались?
– Ну как же легко с тобой, с умником! Мы тоже об этом подумали. Смотри.
Петрович сделал несколько пассов руками, и передо мной возникла иллюзия замка Кобленц. Полупрозрачные стены и перекрытия иллюзии, а также цветовое выделение скрытых ходов и «территории» кикиморы позволяли легко разобраться во всех деталях его внутренней структуры. Эдак, получается, мне и помощь призрака не нужна. Хотя… перепроверить показания домового лишним тоже не будет. А вот ход за пределы замка действительно только один показан.
С такой наглядной помощью я легко обнаружил центр области, в которую Митричу не было доступа. И, что характерно, располагался этот центр не около сокровищницы, где, в общем-то, и хранится материальное воплощение кикиморы, а неподалёку от зала алтарного камня. Я постарался запомнить место и все возможные «точки доступа» к нему и дал знак Петровичу, что иллюзию можно гасить. Проделав эту операция ещё несколькими движениями, Петрович тяжело вздохнул:
– Знал бы ты, сколько Митрич с меня запросил за эту помощь! Выжига.
– Подожди, но ведь мы и для него делаем доброе дело. Ведь после упокоения призрака у кикиморы все дополнительные силы исчезнут.
Петрович ненадолго задумался и вдруг, от переизбытка чувств, спрыгнул с кресла и исполнил какой-то зажигательный танец.
– Ну и хитёр же ты! Верно, так оно и есть. Мы ещё посмотрим, кто кому за помощь должон будет!
– Жук ты, Петрович, то есть работать я буду, а выгоду ты получать!
Петрович неожиданно смутился:
– Нет, ты что, я и сам понимаю, что в долгу у тебя уже просто потому, что взялся ты за это дело. Только вот что я тебе могу за помощь дать – не представляю.
– А ты не мне, ты Кузьмичу предложи.
– Кузьмичу?! Вот уж кто меня без исподнего оставит и по миру побираться пустит! Да твой Кузьмич такой жучила, что мне до него идти – не дойти, скакать – не доскакать, лететь – не долететь! – Помолчал немного и неожиданно для меня добавил: – да и предложил я ужо ему. Повезло ему с тобой, как есть повезло.
* * *
С поездкой всё сложилось наилучшим образом. Узнав, что я еду, со мной напросились и Грета и Аликс (эта… девочка именно такую «плату» попросила за то, что поддержала меня на дне рождения Терезы). Так что из замка Тодт мы выехали в двух каретах. В одной находилась тётушка Бра, Аликс и благородная Астра де-Тодт, а в другой, принадлежащей виконту Нинбург – он сам с женой, Грета и я. Потом Аликс и Астра де-Тодт пересядут в нашу карету (к счастью, весьма и весьма вместительную), а тётушка Бра в одиночестве покатит в Люксембург. Там она отпустит карету, которая приедет в Кобленц и будет ожидать уже меня.
Виконт Юрген Нинбург с первого взгляда производил впечатление. Громадный, явно выше двух метров ростом, широкоплечий и очень мускулистый, он был похож на великого воина из древних легенд. Впечатление усиливалось его гулким и очень громким, даже если он старался говорить потише, голосом и старым глубоким шрамом через всё лицо, по счастью, оставившим глаз неповреждённым.
Его жена была ему под стать. Пусть на фоне мужа она и была и невысокой и хрупкой, но все остальные мужчины замка Тодт смотрелись на её фоне… терялись они на её фоне. Когда же я услышал её имя, то челюсть мне пришлось ловить где-то на уровне пола.
Звали её Гондукк. «Волчица» – сказал я тихо, но она услышала. Миг – и она стоит уже напротив меня:
– Мальчик, откуда ты знаешь имя, которым меня называла мама?
– Ну, это просто перевод имени Гондукк. Так звали одну из валькирий.
– Валькирий? А кто это?
Тут мне пришлось взять паузу. Я точно помнил, что были такие валькирии, что одну из них звали Гондукк, помнил и ещё несколько имён, но вот дальше – совершенно пусто. Мне пришлось развести руками:
– Не помню. Но Гондукк – это волчица, точно.
В этот момент опомнилась Мария. Она вклинилась между мной и родовитой Гондукк и грозно посмотрела на гостью. И пусть в физических размерах Мария уступала сопернице, никто бы не посмел сказать, что они в разных весовых категориях. Мария заговорила, повышая голос к окончанию фразы:
– По какому праву вы так неуважительно обращаетесь к первородному?!
– Простите, первородный, – несколько смутилась та. – Просто моя мама умерла, когда мне не было и трёх лет, других родственников у меня нет, и вы первый, кто смог хотя бы что-то сказать о её секретах. Хотя бы то, что моё имя на самом деле что-то означает.
– Я принимаю ваши извинения, родовитая Гондукк. Спасибо, Мария.
Перед самым выходом меня вдруг дёрнули за рукав. Обернувшись, я обнаружил Петровича:
– Ты, эта, если что-то получаться не будет – не геройствуй. Лучше отступи.
– Спасибо, Петрович. Не буду геройствовать.
– Вот и хорошо. Ступай.
Глава 24
Первую половину дороги виконт Нинбург посвящал меня в перипетии своей биографии:
– Мы ведь, почему так далеко от Нинбурга забрались? Прогнали меня из дому, родной отец прогнал. Он бы и наследства меня лишил, да тут Магия воспротивилась. Чего он только не делал! У меня ведь теперь двое братьев родных и пять сестёр от трёх жён отца, а вот наследником всё равно я являюсь. Он ведь меня и из рода изгнать хотел, да ему родовая магия такую взбучку устроила, что с тех пор ни одного нового брата или сестры у меня и не появилось. – И гигант захохотал гулким басом. Хохот был прерван крепким подзатыльником родовитой Гондукк и резким ударом по надкостнице со стороны Греты. Ойкнув, гигант осёкся.
– Прошу прощения, первородный. Не прав я. Да, а взъелся он на меня за вот эту красавицу, – он с гордостью погладил Гондукк по плечу. – Не понравилось ему видите ли, что неизвестно, какого она роду-племени. Но очки Брейна чётко показывают, что она относится к родовитым. Всё, что осталось ей от матери – имя и вот этот то ли символ, то ли амулет, непонятно что делающий, но точно видимый магическим зрением.
Потянувшись к стенке, он открыл какой-то ящичек и бережно достал оттуда небольшую шкатулку. Открыв её, он продемонстрировал мне серебряный знак: в круге восемь лепестков, упирающихся в малый круг. Внутри малого круга – четырёхлучевая звезда. Мне этот символ показался знакомым, но откуда – не помню. Родовитая Гондукк с надеждой спросила:
– Первородный, вы не знаете, что это такое?
Я пожал плечами и закрыл глаза. Карета мягко покачивалась, как палуба корабля. Кормщик знает, куда вести корабль, потому что его ведёт… Вспомнил!
– Это так называемый глаз Одина. Амулет, позволяющий в море не сбиться с пути.
– Один? Это кто?
– Божество северных народов, живущих…
Тут я вспоминаю историю Скандинавского полуострова (по земному называемому Нуоррик) на Земле.
