Он протирает рану очень нерэмбовской влажной салфеткой для малышей, а потом штопает Эвелин. Две минуты – и Зеб перекусывает нитку. Надо отдать ему должное, гаденыш умеет быть эффективным, когда на него находит такой слог.
– Хорошая работа, Зеб, – констатирую я, наслаждаясь мгновениями искренней благодарности, которые тот наверняка обосрет, как только раскроет рот.
– Ага, так, может, когда тетенька очнется, я получу настоящее спасибо? Улавливаешь, обо что я, сержант?
Ну вот, надежнее швейцарского банка. Зеб тут же подливает масла в огонь:
– Как думаешь, у шизанутой есть что-нибудь попить? У меня в глотке пересохло, киногерой.
София, очевидно, ничуть не обеспокоенная ярлыком «шизанутой», идет на кухню, чтобы принести нам попить.
Я с облегчением вижу, что Эвелин дышит ровно. На миг концентрируюсь на этом, потому что у меня такая уйма экстренных проблем, что я не в состоянии взяться за решение ни одной из них.
Но тут что-то сказанное Зебом задевает меня, продравшись через мою прострацию.
– Эй, Зебулон, с какой радости ты зовешь меня «киногероем»? Это что-то новое.
Зеб буквально подскакивает на ноги и, спотыкаясь, отлетает на пару шагов назад, едва не столкнувшись с Софией и ее подносом.
– Ой, бляха-муха! Ой, усраться, Дэн! Так ты не знаешь?! Правда не знаешь?
Я испускаю стон. Это смахивает на крупную новость, так что запросто ее Зеб не сдаст.
– Нет. Так что сделай мне любезность, не говори. Пока что говна у меня на лопате и так хватает, ясно?
Я вовсе не прикидываюсь. Практически все мои кризисные танцы уже расписаны.
Зеб расхаживает взад-вперед, взбудораженный, будто ему нужно отплясать риверданс, но он сдерживается.
– Ладно, насрать. Я просто покажу, – выудив телефон, он открывает его. – Это в «Ю-тьюб». Пятьдесят тысяч хитов, и все прибавляется.
Желудок у меня подкатывает под горло, потому что подсознание уже все вычислило. Остальным частям моего организма надо посмотреть на экран.
Не смотри.
Я должен поглядеть. Как я могу не глядеть?
Я тебя предупреждаю. Это тебе не видео какого-нибудь огольца, обломавшегося после визита к стоматологу.
Так что я смотрю.
И это не шкет после стоматолога. И не кот, дерущий пса. И не какой-нибудь тинейджер, навернувшийся со своей доски.
Это я. Звезданувший «фараона» чудовищным фаллосом. Порногруппа отсняла весь эпизод. Может, Зеб не знает, что моя жертва была «фараоном».
– А ты знаешь, что это был мусор, а? – говорит он. – И вон тот тип позади, что хнычет. Еще мусор. Детективы Кригер и Фортц. Их отметили раз сто, по большей части другие полицейские, от смеха надрывающие свои киберзадницы.
– Я думал, этот дилдо был поменьше, – мямлю я, только бы сместить фокус с видео.
Но фокус Зеба непоколебим.
– Это вопрос перспективы. Фаллоимитаторы всегда кажутся меньше, когда их держишь.
Не в моем положении осуждать Зебулона.
Выхватив телефон из руки Зеба, София забивается в угол с бутылкой виски. Проиграв ролик пару раз, она отхлебывает из горлышка и говорит:
– Отличные стринги, Дэн. – А затем: – Это настоящий Рэмбо, а? Я чего-то в недоумении.
Я тоже. Почти все время.
Мой собственный телефон кирдыкает и выплевывает «твит». Я смотрю его, хотя экран в последнее время работает как-то не очень мне на пользу.
Жизнь не репетиция. Жизнь реальна. Никаких дублей. Так что отставь эту бутылку «Глухаря»
[37] и займись безопасным сексом с кем-нибудь.
Никаких дублей. Никаких переигровок. Джинн вырвался из бутылки. Жаль только, что он облачен в розовые стринги и размахивает фаллоимитатором.
* * *
И тут я почему-то впадаю в сон, прямо стоя. Сновидение нисходит на меня ниоткуда. Секунду назад загривок у меня пылал от смущения, и тут же я вдруг пытаюсь проморгаться после крепкой отключки.
– А? – лепечу я, потому что коленвалу моих мозгов требуется добрая секунда, чтобы провернуться.
Небольшой совет: никогда не отвечайте на телефонный звонок, пробуждаясь от глубокого сна. Во-первых, потому, что голос ваш звучит так, будто вы лет двадцать опрокидывали стопки с Бобом Диланом и Родом Стюартом, а во-вторых, потому, что можете ляпнуть нечто, не вполне соотносящееся с реальным миром. Я познал это на трудном опыте, когда Томми Флетчер позвонил мне в ирландский период и я подскочил с постели, выпалив: «Террористические голуби, как бог свят, они обучали голубей».
Томми частенько поминает мне об этом, немало потешаясь со своей стороны. Так что советую: услышав телефонный звонок, потолкуйте пару секунд с самим собой, прежде чем снять трубку. Это поможет машинерии завертеться.
Очевидно, я болтал во сне, потому что Зеб полностью в курсе событий моего адского дня.
– Ну, ты додик, – говорит он, врезав мне по лбу основанием ладони. – Соскучился, что ли? Не мог просто встретиться с Майком, не превращая это дело в Армагеддон?
Я издаю сердитое сопение, но он прав. Я вроде как толкаю людей к насилию. Будто, пока я не объявился, они об этом всерьез и не думали.
Фуфло. Насилие у Майка в мозгах, как припарка. А Ши выбрал сценарий твоих похорон еще до того, как ты показался.
Это изверги, но я не могу отрицать, что общим знаменателем во всех их извращенных планах выступает Дэн Макэвой.
Доковыляв до софы, я пристраиваюсь у ног Эвелин. Если отвлечься от запаха шампуня, она смердит, как пивная бочка, но выглядит такой мирной… Пожалуй, я бы смирился с сивухой изо всех пор, чтобы быть настолько же мирным.
– Она оправится? – спрашиваю я, прикинув, что расстановка приоритетов – единственный способ выпутаться из этого бардака.
– Она будет в полном ажуре, – сообщает Зеб. – Зато тебя затрахают почище, чем мою кузину Аду на бат-мицве
[38]. А трахается она – мало не покажется, потому что уж такая у нее млятская натура.
Ада – милейшее дитя на свете. Скорее всего, она отвергла поползновения Зеба или не дала ему в долг. И хотя наши взгляды на млятскость натуры Ады могут не сходиться, спорить с тем, что меня трахают, не приходится.
Я притрагиваюсь к голове Эвелин, и София рычит из своего угла.
– Выпутаться из этого можно?
При обычных обстоятельствах я бы ни за что не обратился к Зебу Кронски за тактическим советом, но он тип скользкий и чем теснее дыра, тем сильнее вьется, чтобы выскользнуть из нее.
