– Этому всуесосу, смахивающему на Чубакку, нипочем здесь не поместиться. Так трудно найти хороших помощников в наши дни…
Мне кажется, что ради справедливости следует отметить:
– У тебя были хорошие помощники, О-Шиник. А ты их перестрелял.
Ши смущен, что его криминальная империя выглядит несколько ополовиненной.
– Заткнись, Макэвой. В чем дело, Руди Эл? Кто отвечает за уборку трупов?
Веснушка указывает на голову «Кей-эф-си»:
– Он. Обычно.
– По-моему, я понимаю, что тут произошло, – замечаю я, отчасти ожидая оплеухи от Веснушки, но тот занят умиротворением Ши.
– Не волнуйся, партнер. Может, я управлюсь со всем скопом за один заход. Малость рискованно держать Макэвоя сзади, но мы можем заехать в парк, вывалить мороженое мясо и вернуться сюда за час. А после этого я угощу тебя лучшим завтраком в Нью-Йорке.
– Ты говоришь о «Норме»? – интересуюсь я.
– Тоже знаешь, – отмечает Веснушка. – Ты брал там когда-нибудь блинчики?
– Обожаю их. – Я киваю Ши. – Слушай этого мужика, забудь о хумусе на денек. Поживи чуток.
– Блин, – говорит Ши. – Вот теперь я заинтригован. Так что давай уже отправим этот цирк на гастроли, чтобы я мог заказать себе гору блинчиков.
И таким коварным фасоном я заставил Мандарта и Брызгу вообразить завтрак настолько живо, что они, малость утратив бдительность, заталкивают меня на заднее сиденье, когда на самом деле им бы следовало сделать два рейса.
Теперь шанс у меня есть.
Веснушка пристегивает цепочку моих наручников к карабинам, приваренным к металлическим рамам передних сидений, и крепко их затягивает.
Мне становится очевидно, что надо было держать рот на замке. У меня было куда больше шансов сбежать, если б меня оставили здесь под охраной, пока Веснушка укатил бы с первым грузом трупов, вместо того чтобы сидеть прикованным на заднем сиденье.
Жопа.
Спасибо за помощь, подсознание.
* * *
Дрочилка.
Дрочилка.
Я верчу слово в голове так и эдак в уповании на момент прозрения.
Что делает дрочилка? Дрочит перед тем, как спустит.
А раз спускать будут курок, и они, а не я, – выходит, я должен что-то подрочить?
Веснушка ведет такси вдоль реки. Серое цунами авианосца «Интрепид» нависает над нами, и я вижу Юнион-Сити на другом берегу, ночные огни которого напоминают один из спилберговских космических кораблей-носителей. Вот уж не думал, что буду тосковать по Джерси, но прямо сейчас эти огни манят, будто обещание безопасности. По крайней мере, там у меня были бы пристойные шансы пережить день, но мы уже миновали тоннель, так что я прихожу к выводу, что омерзительный бизнес нынешнего дня будет осуществляться по эту сторону Гудзона.
– Эй, парни! – окликаю я своих похитителей. – Вы меня слышите?
Нас разделяет лист армированного стекла с крохотным запечатанным лючком в центре. Я вижу, как парни разговаривают, не слышу ни слова, однако они, очевидно, меня слышат: Веснушка нажимает кнопку на торпеде, и его голос с треском раздается из динамиков.
– Чего там тебе, Макэвой? Хочешь пи-пи? Почему бы тебе не потерпеть до поры, когда малец тебя шлепнет? Тогда так и эдак кишки опорожнишь.
Ши заинтригован.
– Он обосрется?
– Само собой. Очень даже может быть. Мужики частенько спускают. Какого я только дерьма с трупами не повидал! У пары парней вообще стояк был.
– Что? У парней, которые стреляли?
– Нет. У парней, в которых стреляли. Мертвы, как гребаные доски, а штаны колом.
– Ни хрена себе, Руди Эл… Стояк, о боже мой!
Видя, что они уже перешли на стояки, я решаю сделать свой дрочильный заход.
– Я только хотел дать вам знать, что в данный момент открыт для предложений. Искренне. В «Шедевре» вы видели, на что я способен. Я могу стать ценным пополнением вашей организации.
Ши в восторге хлопает в ладоши:
– Невероятно! Просто не верится!
Конечно, тебе не верится, срака с ушами, потому что это невероятно.
Я не высказываю этого вслух, потому что сейчас не самое удачное время еще больше настраивать Ши против себя.
Когда он заканчивает смеяться, Веснушка растолковывает мои мотивы, забыв выключить трансляцию, так что я слышу все от слова до слова.
– Видишь ли, это типичное поведение на пороге смерти. Сейчас этот мужик в отчаянии. Он даже предлагает работать на мужиков, которых вчера унизил. Что угодно, только бы слезть с крючка.
– И так бывает каждый раз?
– О, разумеется. Мне однажды итальяшка предлагал собственную дочь, если только я его отпущу.
– Ты пошел на сделку?
– Не. Перерезал ему глотку, как свинье. А потом все равно наведался к его доченьке.
– Эти итальянцы крутые, правда?
Веснушка пожимает плечами:
– Может, когда-то и были, но проторчали наверху слишком долго. Малость подраскисли, понимаешь, что я хочу сказать?
– Разумеется. Подраскисли. Папа ничего не говорил мне про эти дела. Так кто ж из парней крепче всех?
Только послушать этого пацана! Будто кто-то может быть крепче пули. Но Веснушка все раскидывает умом над вопросом, при этом всасывая воздух между губами с противным свиристением, за что при других обстоятельствах схлопотал бы от меня по роже.
– Как индивидуум, один человек per sé
[52], – покончив с цыкающим мыслительным процессом, излагает он. – То есть самый крутой индивидуум в этом городе я. – Разозли Руди Эл – и я буду охотиться за тобой, как за долбаным псом. Но как группа. Коллективно per sé. Я бы сказал, самые крутые ублюдки в округе – русские. Эти мужики повидали настоящие трудности. Гребаная Сибирь. Видел я фотки. Их ничем не испугаешь. Что ирландцами, что итальянцами. Они их на конце вертели. А что до ирландцев-итальянцев, я бы сказал пятьдесят на пятьдесят. Во мне есть латинская кровь, хоть этого и не видно.
Этакая уйма per sé в одном заявлении.
– Ты учил латынь, Руди? – не могу я удержаться от вопроса.
– Я же тебе сказал, во мне латинская кровь. Вот тебе еще фраза насчет того, что я пялил твою мамочку. Vidi vici veni. Увидел, победил, пришел. Можешь унести это в могилу. Гребаный дрочила, жалкий мешок говна. Эй, может, твоя мама была дрочилкой?
И пока они смеются над собственными шутками, до меня доходит. Вернее, возвращается.
Дрочилка. Ну ё-моё!
* * *
