Жизнь в польской столице хотя и приобрела некоторые черты военного времени, но до последних дней оставалась вполне мирной, элегантной и куртуазной. Разумеется, в центральных и обеспеченных кварталах. Сияли огнями Иерусалимские аллеи и Маршалковская, звенели трамваи на Мёдова и светили фарами автобусы на Сенной, горели вывески ресторанов и кабаре. Чистая публика наслаждалась жизнью, и пусть где-то там идет какая-то война! Ведь и так ясно, что Великая Польша разгромит наголову грязных русских и нищих немцев. Нужно только дождаться, когда Франция и Англия подготовятся к войне…
Ощущение эйфории прошло в тот день, когда на Варшаву обрушили свой смертоносный груз две сотни ТБ-3. Бомбы падали вниз, на искрящийся огнями ночной город, и темнота внизу озарялась теперь еще и огнем пожаров. Прожектора ПВО принялись полосовать небо своими голубоватыми клинками лишь тогда, когда четырехмоторные гиганты уже легли на обратный курс. Шестьсот тонн бомб превратили веселую столицу в муравейник, в который человек воткнул горящую палку.
Вдогонку взмыли два звена PZL, но в темноте уже не нашли русские самолеты. А на земле выли сирены ПВО и санитарных карет, звенели колокола пожарных автомобилей и на разные дурные голоса вопил и стенал раненый город…
Второй визит русские нанесли с утра пораньше. Хитрый и злой расчет: команды ПВО, устав, успокоились, летчики ушли с аэродромов пить кофе, на позициях зенитчиков сменялись расчеты…
На этот раз, кроме советских летчиков, в налете участвовали их коллеги из Rossa Aeronautika. Два десятка «Капрони» Са-133 с итальянскими экипажами пытались догнать сотню так и не принятых на вооружение на родине «Пьяджио» Р.16 – скоростных трехмотрников, чей выпуск за год освоили на заводе «Саркомбайн». Р.16, переименованные в Советских ВВС в П-16, несли 1800 кг бомб, а их скорость позволяла легко уйти от любого истребителя противника.
«П-шестнадцатые» обрушились на Варшаву подобно буре. Из-за высокой скорости и того, что советские летчики подходили на малой высоте, ПВО столицы сообщило об авианалете практически одновременно с разрывами первых бомб.
На этот раз «сталинские соколы» уделили особое внимание объектам противовоздушной обороны. Скоростные бомбардировщики лихо штурмовали батареи, несколько звеньев перепахали поля аэродромов, уделяя особое внимание ВПП и капонирам с дежурными истребителями. Один из отчаянных «шестнадцатых» даже умудрился сбить особо дерзкого поляка, пытавшегося взлететь под бомбами на перехват.
Другие в это время бомбили прожекторные посты и станции звукоулавливания, превращали в руины пункты управления и полевые штабы, казармы аэродромного персонала и столовые летного. В этот налет Варшава лишилась девяти десятых своей защиты от атак с воздуха.
Впрочем, поляки сумели подбить пару советских и итальянских самолетов. Один – Са-133, отчаянно дымя, повалился на крыло и потянул на восток, а другой – краснозвездный П-16, выбросил длинный огненный хвост из левого двигателя и, перейдя в пологое планирование, пошел куда-то на юг. Экипажи обеих машин на аэродром не вернулись…
Ночью комбриг Леваневский
[150] опять привел четырехмоторных гигантов на разгром столицы своих предков – главный город своих врагов. Могучие ТБ кружили над ночным городом, методично высыпая свой смертоносный груз. Внезапно Леваневский, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, резко бросил тяжелый бомбардировщик вниз и с высоты менее двухсот метров еще и проштурмовал разрушенные кварталы из пулеметов…
Этот налет обошелся без потерь. ТБ-3 и так очень крепкий самолет, малочувствительный к повреждениям, а наличие в каждом экипаже бортмеханика и значительного комплекта ЗИП
[151] делало возможным ремонт даже в полете. Примерно так выкрутились два бомбардировщика – бортовые номера 21 и 38. На обоих от перегрева и попадания осколков зенитных снарядов вспыхнуло по двигателю – одна из батарей шкодовских 75-мм зениток все же ожила под самый конец налета. Но пожар удалось потушить, а затем даже провести ремонт двигателей. Повреждения оказались незначительными, и туполевские гиганты приземлились на барановичском в боеготовом состоянии.
Однако дневные налеты без потерь не обходились. Следующий налет стоил соединенным Красным силам четырех самолетов. Один П-16 просто взорвался в воздухе – осколок зенитного снаряда поразил еще заполненный бомбоотсек, а еще два «шестнадцатых» и один Са-133 загорелись, и из них посыпались комочки, над которыми чуть позже раскрылись белые облачка парашютов…
…Лейтенант Уго Бирон приземлился не слишком удачно. Удар по ногам чуть не выбил болью сознание, а потом открывающего от нестерпимой боли рот летчика еще долго волокло по земле, пока наконец лейтенант не сумел погасить купол. Уго помянул мадонну, назвав ее свиньей, и шепотом изложил кратко историю о том, что кусты в этих местах сажали исключительно шлюхи, а рытвины и камни оставили одни ублюдки. Помочь ругань не помогла, но на душе итальянца полегчало…
Он с трудом встал, скомкал парашют и начал прикидывать: где б его спрятать получше да попроще, когда где-то справа прогремел выстрел. Затем еще один, и еще…
Бирон бросился на землю, одновременно вытаскивая из кобуры «беретту». Пистолет придал летчику уверенности, и теперь он не чувствовал себя беззащитным на чужой земле. Оружие вообще частенько играет со своими обладателями злую шутку, давая чувство защищенности и неуязвимости. Совершенно напрасно, между прочим…
Лейтенант Бирон осторожно захромал – все-таки он повредил ногу при приземлении – в сторону от выстрелов. В принципе, где-то здесь должны быть кавалеристы Буденного – победитель абиссинцев наступал и рвался к Варшаве, так что у итальянца имелись некоторые шансы встретить здесь своих союзников. Но вот что настораживало – так это далекие выстрелы. Во-первых, к пистолетным выстрелам теперь явно примешивались винтовочные, и даже вроде бы из охотничьих ружей, а во-вторых, лес, по которому он теперь шел, невелик, и рано или поздно ему придется выйти на открытое пространство…
– Эй, лейтенант!
Навстречу Уго из густого кустарника выбрался их стрелок-радист, сержант Солари. Он широко улыбался, но Бирон видел, что одной рукой Солари аккуратно придерживает вторую.
– Зацепило? – поинтересовался лейтенант.
– Нет, – отрицательно качнул головой сержант. – Похоже, вывихнул, когда приземлялся. Но это ерунда… Там наш бомбардир на дереве повис. Парашютом зацепился… – Солари качнул головой куда-то в сторону, – Сам я его снять не могу, вот и пошел искать наших. Или русских… А то ведь ему там висеть как-то не того…
– Пошли, – махнул ругой Уго. – Показывай дорогу. А кстати, стрельба – это не в той стороне?
