Но вот наконец Штиль заорал, перекрикивая вой мотора, махнул рукой, и «Карл Маркс» занял нужное положение. Релинг тут же подошел к своему заместителю, и оба принялись за расчеты. А еще через несколько минут дрогнула земля, и показалось, что небо над позицией раскололось на части. Чудовище открыло огонь.
Дот Sk-6 вел огонь, ведь, несмотря на артобстрел, проклятые большевистские изверги-фанатики упрямо ползли на позиции отважных финских стрелков. Рядовой Йорьё Аланен, пуская от натуги ветры, тащил ящик с набитыми пулеметными лентами к капралу Эркки Сомппи. Тот поморщился, отпустил рукоятки «максима» и прошипел:
– Ты что, Йолли, в краснопузых задницей стреляешь? Так высунь ее в амбразуру.
Аланен виновато развел руками:
– Чего насмехаешься, Эркки? Можно подумать, у тебя это пшено с горохом в брюхе не бурчат…
Говорил он тихо, но лейтенант Йорма Потила все же расслышал. И как только ухитрился – сквозь пулеметную пальбу и грохот разрывов?..
Он повернулся в сторону правой пулеметной установки и ровным, холодным голосом произнес:
– Если кто-то недоволен пищей – пусть подаст рапорт по команде, а не разводит провокационные разговоры. А если какой-то капрал считает, что некий рядовой не исполняет свои обязанности – пусть наложит на него взыскание и сообщит о том вышестоящему начальнику, а не пускается с этим рядовым в глупые перешучивания, – после чего лейтенант, посчитав свои воспитательные обязанности исполненными, снова припал к перископу. – Господин Кантола, прикажите перенести огонь левого пулемета в квадрат шесть, – сообщил он все тем же ровным голосом.
Второй лейтенант Юсси Кантола, призванный из резерва, принялся торопливо отдавать приказания, бестолково размахивая руками. Его голос периодически срывался на визг, что, впрочем, оказалось и неплохо: режущий уши тембр легко прорывался сквозь треск и грохот.
На разрывы снарядов русских гаубиц гарнизон дота внимания не обращал. Уже несколько «тяжелых чемоданов» рванули совсем рядом, а один – даже над перекрытием, но особого вреда они не причинили. Так, кое-где осыпался песок да мелкие кусочки бетона щелкнули по козырькам форменных кепи.
– Вот, стараются, русские дикари, – прокомментировал очередной неблизкий разрыв весельчак и балагур капрал Вейкко Корпела. – Верно, впервые до пушек дорвались, вот и бабахают. Удивляются: как этот снаряд без крыльев летит?
Солдаты весело заржали. Вся Суоми знала: в Совдепии нечего жрать, неграмотные люди едят траву, потому что хлеб там – только для комиссаров. Ясно, что пушек эти азиаты никогда не видали, да и сколько тех пушек от царской армии осталось? Небось, все, что есть, тут собрали, и снаряды все, какие есть, привезли…
Но в самый разгар веселья произошло нечто неожиданное. Громыхнуло так, что всем показалось, будто они оглохли. И тут же кто-то огромный и невидимый словно бы взял дот и встряхнул его, будто жестянку с леденцами. А может, просто пнул бетонную коробку, точно футбольный мяч, своим великанским сапогом…
Все, кто был внутри, попадали на пол – с повреждениями разной степени тяжести. Дико визжал капрал Сомппи, которому сотрясение бетонного пола переломало обе ноги, беззвучно открывал и закрывал рот рядовой Пааво Хакала со сломанной спиной, потерял сознание от боли лейтенант Потила, разбивший голову о медный кожух перископа, выл ошпаренный паром из разорванного кожуха «максима» весельчак и балагур Корпела.
Рядовые Лайтила и Аланен, что не так сильно пострадали, беззвучно молились, а второй лейтенант Кантола, уставившись в одну точку, безостановочно твердил: «Боже, что это? Этого ведь не может быть!..»
– Двенадцать тысячных левее, – скомандовал гауптман Вестфаль.
– Шевелись, обезьяны! – рявкнул призванный из запаса пожилой фельдфебель Раух. – Э-эх, сюда бы мою малышку, с которой мы мешали бельгийцев с дерьмом…
У Ротевера возникли проблемы с расчетом для своего вундерваффе, так как подготовленных артиллеристов для систем ТАКОГО калибра в строю не имелось. И тогда кто-то особо умный вспомнил: где-то ведь есть еще те, кто во время Великой войны палил по позициям Антанты из «Большой Берты».
Ветеранов разыскали, призвали в ряды Ротевера, обласкали усиленными пайками и отправили в расчет «Карла Маркса». И вот теперь пожилые воины, покусывая седые усы и посапывая коротенькими трубочками-носогрейками, передавали свое бесценный боевой опыт молодому поколению. В условиях, максимально приближенных к боевым. Настолько приближенных, что и не отличишь…
Наводчики и вторые номера яростно вращали маховики горизонтальной наводки, остальные, ритмично ухая, втягивали краном снаряд на подающий желоб. Вообще-то кран должен был работать, забирая мощность от двигателя, но в нем полетела какая-то муфта, и пришлось его перевести на мускульную энергию.
Рядом отчаянно рычал и плевался дымом танк-транспортер, перегружавший очередной снаряд на приемный лоток. Отрывистые команды, подбадривающие вскрики, гул, рев, удары железа по железу – все это сливалось в одну страшную и грозную мелодию боя. И вдруг оберст Релинг поднял руку, раздалось зычное «Готов!», и солдаты, словно очумевшие кузнечики, быстро-быстро попрыгали прочь с шасси, с максимальной скоростью разбегаясь по сторонам. У орудия остались только двое замковых и старший наводчик.
Релинг резко махнул рукой:
– Огонь!
Дрогнула земля, принимая на свою грудь удар отката, замковые пошатнулись, но на ногах устояли. Они принялись открывать затвор, и вот уже громадная гильза, больше похожая на медный бочонок, с глухим звоном скатилась вниз, подскочила и замерла у правой гусеницы.
Из радийного автобуса закричали:
– Геноссе оберст! Корректировщики сообщили: цель поражена!
Вокруг «Карла Маркса» снова поднялась суета. А на месте трехамбразурного дота Sk-6 курилась бурым дымом громадная воронка, да по сторонам валялись куски расколотого бетона…
Бывая по делам в Берлине, Александр заметил, что в столице советской Германии имеется повальное увлечение ношением полувоенной формы. Люди в гражданской одежде, пиджаках, плащах или платьях были наперечёт, и буквально все носили на груди знак принадлежности к одной из военных или военизированных организаций.
Такой всеобщий милитаризм Сашу сильно озадачивал, хотя он и мог понять простых немцев. Во-первых, карточки, введённые ещё во время Первой мировой войны, отменили только сейчас, и то только после того, как в Германию пошли составы с русским хлебом, итальянскими овощами и фруктами и закупаемым за границей мясом. Деньги на закупки выделили из средств Союзного Банка, и впервые за много лет немцы вздохнули свободнее. И поскольку облегчение это чётко ассоциировалось с новой, коммунистической властью, понятно, что симпатии простых граждан были на стороне Тельмана. Кроме того, выплаты за оборудование, технологическую помощь и поставки техники тоже сильно облегчили жизнь простых людей. Ну а форма – форма стоила весьма дёшево, и практичные немцы в повседневной жизни предпочитали пользоваться именно ею, оставив красивую одежду на праздничный случай.
