– Может, и замнём. А может, и нет, – безразлично ответил я, даже не глядя на своего спутника. – Ты пока ещё не предложил мне никакой альтернативы. Такой, чтобы она действительно меня заинтересовала. А полагаться на одно твоё честное слово мелкого контрабандиста я, уж прости, – не могу и не хочу.
– Не такой уж я и мелкий.
– Данный факт только усугубляет твоё положение. К тому же лично меня вполне устраивает твоё текущее состояние. А как ты обходишься со своими партнёрами, нужда в которых отпала – я имел счастье лицезреть.
Собеседник вновь тяжело и протяжно вздохнул.
– Вот чего ты такой несговорчивый? Из Чёрного Герцогства, что ли?
– Не понял наезда! – набычился я на всякий случай.
–
! Спокойно! Я просто пошутил. Эх. Послушай меня, Иг-ор…
– Игорь, рожа твоя ушастая. И-го-рь!
– Почему-то сейчас мне было обидно. Ладно – Иго-орю.
– В мор-ду…
–
! И-г-о-рь. Так правильно?
– Молодец, ухатый. Так держать. Спас свой фэйс для девочек.
– Почему ты называешь меня ушастым, а не косоглазым, как принято в твоём народе.
– Ты себя в зеркало-то видел?
– Издеваешься?
– Нет.
– А китайцев видел?
– Кого… эм… нет, не видел.
– Вот поверь мне, русскому человеку. Они косые, а ты – ухатый.
– Послушай, Иго-рь, – мой собеседник тяжело вздохнул, – я двести восемьдесят лет живу на этом свете и никогда не слышал ни о каких рукс…
Он осёкся и уставился на меня так, что я больше не мог игнорировать его морду красавчика-сердцееда.
– Если ты из этих – то, поверь – не сработает, сколько бы ты на меня ни пялился. Сразу говорю – я не из ваших.
– Чего…
– Того!
– Если бы я не был ранен, и ты не напал бы исподтишка, у тебя не было бы и шанса, – надулся, затянув свою вторую по популярности песню, эльф.
Мой спутник – тот самый китайце-французский сарацин, которому я прописал прямой в смазливую морду, перед этим убив наседающих на него крестоносцев – оказался самым настоящим эльфом. Всё, как в книжках – хлыщ с женоподобной мордой, острыми ушами и скользким характером.
– Если бы да кабы, во рту росли грибы! – огрызнулся я. – Будь при мне ВАЛ или «калаш»… А, что тебе абреку объяснять!
– Ты назвал себя рукс-зкхем, – прервал он меня.
– И что? – протянул я, размышляя, стоит ли уже вступиться за попираемую честь отчизны, или абориген-долгожитель это так – не со зла.
– Ты не из этого мира…
– Расскажи мне что-нибудь, о чём я не понял, увидев тебя, ухатый, – отмахнулся я, на самом деле навострив уже свои – очень даже человеческие – уши, не забывая между делом нахлёстывать жуткомордого монстра, тянущего наш фургон. – Или ты вознамерился порвать наше соглашение? Что-то мне подсказывает, что если я один окажусь у ворот этого… гм… замка…
– Нет, нет… – замотал головой мой бывший пленник. – Я про…
– Только что ты мне угрожал. Или мне показалось?
– Ты точно родом не из Чёрного Герцогства? – быстро спросил эльф, а затем отвернулся, уставившись на унылый пейзаж того, что здесь называлось Святой Землёй.
– Точно. Ты как-то странно отреагировал, когда я назвал себя русским, – скучающим тоном спросил я. – Объяснись.
– По моему родному городу Элинцубару ходит городская легенда, что лет двадцать назад некий герой, человек «На», выходец из другого мира, посещал столицу и, устроив жуткий погром с тысячью смертей, увёл с собой девушку-сироту по имени Таэтень…
– Это всё просто великолепно… Я здесь каким боком?
– Он называл себя руксзкехем офицером! – выдал после недолгого молчания эльф.
– Правда? – меланхолично ответил я, задумавшись, зачем вообще я связался с этим странным типом, поглаживая пальцем драгоценную цепочку, обвивающую мою шею.
Наверное, затем, что выбора у меня просто не было. В слишком необычную ситуацию я попал, да к тому же всё увиденное мною за последние сутки никак не способствовало желанию действовать полностью автономно.
Не успел французо-китаец, отхватив мой грамотно постеленный удар, осесть на пыльную землю, как в полной тишине из кузова выскочило несколько фигур. С виду – арабские женщины в полном боевом облачении: чалма, паранджа, никаб и всё такое прочее.
Трое из них, подтянув подол и не произнося ни звука, задали стрекача в сторону пустыни, а вот четвёртой не повезло. С кульком на руках, подозрительно напоминающим завёрнутого в пелёнки младенца, беглянка запуталась в ткани, споткнулась о край телеги и кувырком полетела на дорогу, выронив свёрток, который до этого нежно прижимала к груди.
Словно по чьему-то приказу, врубилось моё ускорение, которое вообще-то раньше работало только в минуты опасности, угрожающей непосредственно мне. Сантиметров за десять от земли я успел перехватить кулёк и натурально крякнул от веса оного. Было в нём килограммов десять, не меньше, к тому же с покатившейся по земле восточной гурии слетел никаб, открывая вполне славянское лицо молодого парня с редкой порослью подросткового пуха над верхней губой.
Положив свёрток на землю, я сосредоточился на новой, успевшей напрудить от страха лужу цели и не заметил, как из него пулей вылетело нечто змеевидное, скрывшись в кузове телеги. Наверное – зря, но об этом позже. А на тот момент у меня было и без того много дел.
Вырубив усатую Гюльчатай проверенным методом «кулак-лицо», я не стал преследовать остальных «любимых жён» китайце-француза. Мне было чем заняться, кроме догонялок с альтернативно-ориентированными в пустыне. Побросав бесчувственные тела сарацина, карлика, парня и, конечно же, тяжёлый кулёк в забитый мешками воз, я запрыгнул на козлы и, ухватив вожжи, которыми, видимо, управляли тягловым монстром, хлестнул его как обычную лошадь.
Взвыв дурным голосом, чудише понеслось вперёд со скоростью военного «Урала». Телега запрыгала на колее, и не перевернулись мы только благодаря тому, что дорога была прямая словно стрела. Когда ход более-менее выровнялся, я, забравшись в фургон, добавил кулачного наркоза начавшему приходить в себя сарацину и спеленал всю тройку по рукам и ногам найденными в кузове верёвками от очередного тента, пустив куски его ткани на кляпы.
А дальше мы ехали, ехали и ехали, пока на горизонте не появилась горная гряда, солнце принялось клониться к земле, а на пути начали попадаться редкие рощи из незнакомых лиственных деревьев. Погони, которой я опасался, не наблюдалось. Тогда я, недолго думая, завёл гужевого чудика в первый попавшийся крупный лесок и взялся за ревизию боевых трофеев.
