Бруно, надо сказать, продемонстрировал недюжинную выучку, мгновенно сбросив скорость, что при его габаритах и общей массе было делом не таким уж и лёгким, разворачиваясь ко мне и отводя оружие краем своего щита. Меч ухнул вниз, я принял его на оковку и, сбросив в сторону, поспешил разорвать дистанцию.
О стандартной для бойцов со щитами рубке, которую часто можно увидеть на выступлениях реконструкторов, не могло быть и речи. Сил у парня действительно было в избытке, даже скользящий удар отозвался звоном в руке, но собственно это было неважно. Даже если бы мы были равны, мой противник был обряжен в некое подобие доспехов, а я… я уже сто раз пожалел, что вообще ввязался в подобную авантюру.
Молот выбил сноп икр из щита Бруно и отскочил в сторону, отбитый встречным ударом. Лезвие противника, словно гильотина, рухнуло мне на голову, но там, где я только что находился, меня уже не было. Мне приходилось постоянно отступать и смещаться в сторону, оруженосец преследовал меня по пятам, молча вколачивая мечом удары, некоторые из которых приходилось принимать на щит. Рука уже начинала неметь, а я всё никак не мог подловить этот бронированный вентилятор, тратя силы в основном на то, чтобы не попасться под очередной богатырский удар, уже несколько раз снимавший крупную металлическую стружку с окованных сталью краёв.
Пот катился с меня градом, и холод подземного замка гулял по разгорячённой влажной коже. Отсутствие привычки да и долгое время без практики давали о себе знать. На дедовском полигоне я в последний раз был почти три года назад, а армейская служба хоть и научила меня многому, но вот размахивать прочти двухкилограммовым молотом на нашей базе мне как-то не приходилось. Я бы, конечно, с удовольствием поменял бы его на автомат Калашникова с притороченным штык-ножом, вот только вряд ли бы наша дуэль дошла бы в таком случае до подобных танцев.
Толпа тем временем кричала мне различные оскорбления, обвиняла в трусости и подбадривала закованного в латы свояка. Но мне было наплевать на подобную дискриминацию. На кону стояла моя жизнь, и это было главное.
Поднырнув под особо широкий взмах, сопровождающийся свистом и улюлюканьем толпы, среди которой у меня не было ни единого болельщика, я на долю секунды зашел с незащищённого бока противника. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы мой молот наконец-то нашёл брешь в защите Бруно, и боёк с хрустом врезался в прикрытый лишь кольчугой бок воина, дробя беззащитные рёбра прямо возле печени.
Парень взвыл и наотмашь, почти вслепую рубанул меч в мою сторону, скидывая со второй руки щит и хватаясь за повреждённое место. Удар сам по себе не был смертельным, ибо бил я почти без замаха, он о том, насколько чувствительным он оказался, говорила скрюченная фигура латника.
Дальнейшее было, конечно, делом техники. Забить боевым молотом потерявшего щит и подвижность парня не представляло особого труда. Вот только я кристально чётко понимал, что мне этого не простят. Зрители на этом концерте ждали только одного – моего смертоубийства, ну или хотя бы позорного поражения чужака. Ведь Бруно хоть и тупой как пробка, а всё же свой, а я для них – голь перекатная, и если со мной что либо случится, вряд ли к ним кто-нибудь в этом мире обратится с вопросом: «А не видели ли вы здесь такого-то?» и уж тем более будет мстить.
Подрубив после очередного прошедшего мимо удара колени противника нижним концом щита, я с размаху опустил молот на всунувшуюся на мгновение локтевую щель руки, сжимавшей меч. Он тут же, зазвенев по земле, выпал из мгновенно потерявших силу пальцев, я же, не тратя времени даром, пару раз приложил парня оковкой по шлему, сбивая ведро набок, а затем со всей дури толкнул парня ногой в грудь, сбивая оруженосца на землю. Мой молот, блеснув полированным шипом в свете магических лам и факелов, описал широкую дугу и опустился торчащим из обуха крюком прямо на щель забрала.
* * *
– Он убил его? – по голосу девушки было абсолютно непонятно, что именно она испытывает в данный момент и действительно ли её заботит судьба выкормыша её отца. – Ничего не вижу из-за пыли… Сэр Амадеуш, а что вы скажете?
Баронесса Мари, ставшая всего пару месяцев назад законной владелицей Коттай Дунсона, повернулась к своему спутнику, статному молодому человеку с длинными светлыми волосами и смазливым лицом, одетому в дорогой длиннополый мундир из мягкого бархата и шёлковые красные лосины, заправленные в дорогие сафьяновые сапоги такого же цвета. Мужчина сидел на парапете балкона её апартаментов, флегматично наигрывая на лютне и лишь изредка бросая скучающий взгляд на развернувшуюся у подножия замка дуэль.
Амадеуш Кравчик, чьим рыцарским именем было «Благоверный», являлся младшим сыном одного из соседей и совсем недавно вернулся из столицы, где постоянно вращался при королевском дворе. Ах, как мечтала юная баронесса обо всех этих балах и приёмах, о вращении в высшем свете и блеске настоящей аристократии. Но судьба-злодейка уготовила ей жизнь в этом унылом подземелье, и если бы не молодой человек, она так бы и тосковала целыми днями, пытаясь найти для себя хоть какое-нибудь развлечение.
Мари с благодарностью посмотрела на одухотворённое лицо своего спасителя. Рыцарь действительно был прекрасен, впрочем, стоило ли удивляться, ведь жизнь в Селуне – столице Королевства, где нет ни забот, ни скуки, а люди постоянно улыбаются, не могла не сказаться на том хмуром пареньке, которого она видела пару раз в детстве. Амадеуш прибыл в их замок через несколько дней после того, как пропал отец, и хотя дядя Лех по какой-то причине сразу невзлюбил статного рыцаря, именно его рассказы и песни, да даже само присутствие рядом мгновенно окрасило жизнь девушки яркими красками.
– Нет, не убил, – протянул мужчина, откладывая лютню, – только обозначил смертельный удар, отведя в последний момент оружие в землю. Собственно, оттуда и пыль.
Девушка, привстав со своего кресла, вновь взглянула во двор, не знакомый ей молодой человек стоял, наступив сапогом на грудь слабо шевелившегося Бруно и приставив остриё своего оружия к щели у его горла. Окружившая ристалище замковая челядь и стража потрясённо молчали, а сам победитель о чём-то переругивался с Лехом, старым другом её отца и по совместительству капитаном замковой стражи. Мари прислушалась.
– Победа не считается! – орал старик. – Бой был нечестным! Этот дегенерат даже пользоваться мечом не умеет, а потому…
– Это ваши проблемы, – спокойно, но громко отвечал ему парень, глядя в налитые кровью глаза капитана, на что мог отважиться далеко не каждый.
– Да ты пойми, парень, – шипел тот. – Оружие этого болвана – кистень! Всё остальное против него – игра в одни ворота.
– Меня это должно волновать?
– Да! – рявкнул на весь двор мужчина. – Потому как в противном случае я не засчитываю тебе.
– Послушай ты, хмырь усатый, – парень, похоже, разозлился, – ты реально думаешь, что я соглашусь повторно скакать перед твоим щенком, когда он поменяет оружие, только чтобы меня в этот раз порешили?
– Повторяю! Бой был нечестным!
– А выпускать человека без доспехов против латника это по-твоему честно?
