Слушая его, Зулейка делалась все бледнее и бледнее. Она подняла руки и сжалась, будто ждала от него удара. Услышав последние три слова, она закрыла лицо руками и с громким всхлипом отскочила от него. Она теперь стояла, прислонившись к окну, склонив голову и подрагивая плечами.
Герцог тихо к ней подошел.
— Почему вы плачете? Почему отворачиваетесь от меня? Я вас напугал внезапными своими словами? Я не сведущ в науке ухаживаний. Мне следовало быть терпеливей. Но я так вас люблю, что не мог сдержаться. Тайная надежда, что вы меня тоже любите, ободрила меня, подтолкнула. Вы меня любите. Я это знаю. И прошу поэтому стать моей, прошу быть моей женой. Почему вы плачете? Почему бежите меня? Милая, если есть какой-нибудь… секрет… если вы были любимы и обмануты, разве стану я меньше вас почитать, разве с меньшей нежностью буду лелеять? Разве упрекну я вас за то, что, возможно…
Зулейка к нему поворотилась.
— Как вы смеете? — выдавила она. — Как вы смеете так со мной говорить?
Герцог отшатнулся. В глазах у него был ужас.
— Вы не любите меня! — вскричал он.
— Любить вас?! — воскликнула она. — Вас?!
— Вы меня больше не любите. Почему? Почему?
— О чем вы?
— Вы меня любили. Не дразните меня. Вы пришли ко мне с сердцем, полным любви.
— Откуда вы знаете?
— Подойдите к зеркалу. — Она подчинилась. Герцог последовал за ней. — Видите? — сказал он после долгого молчания. Зулейка кивнула. Пару жемчужин тоже качнулась.
— Когда вы пришли, они были белые, — вздохнул он. — Белые, потому что вы любили меня. Они мне сообщили, что вы меня любите, как я вас любил. Но теперь к ним вернулись старые цвета. И потому я знаю, что ваша любовь умерла.
Зулейка стояла, в задумчивости щупая жемчужины. В глазах у нее собирались слезы. Она встретила отражение влюбленных глаз герцога, и слезы ее разлились. Она закрыла лицо руками и заплакала как дитя.
Как дитя, она вдруг перестала плакать. Нащупав носовой платок, она сердито вытерла глаза, выпрямилась и одернула платье.
— Теперь я пойду, — сказала она.
— Вы пришли по своей воле, потому что любили меня‚— сказал герцог. — И не уйдете, пока не объясните, почему перестали любить.
— С чего вы взяли, что я вас любила? — помолчав, спросила она. — Может, я просто надела другую пару серег?
Печально усмехнувшись, герцог достал из жилетного кармана пару запонок.
— Вот запонки, которые я вчера носил, — сказал он.
Зулейка на них посмотрела.
— Понятно, — сказала она; потом, вернувшись к герцогу взглядом: — Когда это с ними случилось?
— Я заметил перемену после того, как вы покинули столовую.
— Удивительно! Я ее заметила, когда вошла в гостиную. Посмотрела в зеркало, и… — Она вздрогнула. — Так вы вчера были в меня влюблены?
— Влюблен с той минуты, как вас увидел.
— И как могли вы так себя вести?
— Потому что я был педант. Я пытался вас не замечать, как педанты не замечают факт, который не укладывается в их личную систему. Моя личная система зиждилась на безбрачии. И это не значит просто быть холостяком. Дело в безбрачии души, в эгоизме, по сути дела. Вы меня изменили. Я теперь убежденный двоист.
— Как смели вы меня оскорблять? — вскрикнула она, топнув ногой. — Издеваться надо мной перед всеми? Какая низость!
— Я за это уже перед вами извинился. Вы сказали, что извиняться не за что.
— Я тогда подумать не могла, что вы меня любите.
— И какая тут разница? — Большая! Огромная разница!
— Сядьте! Вы меня сбили с толку, — сказал герцог. — объяснитесь! — потребовал он.
— Не слишком ли, мужчине просить этого у женщины?
— Не знаю. Я не опытен с женщинами. Отвлеченно говоря, по-моему, каждый мужчина заслуживает некоторого объяснения от женщины, которая погубила его жизнь.
— Как вам себя жалко, — с горькой усмешкой сказала Зулейка. — Конечно, меня пожалеть вам в голову не придет. Нет! вас слепит себялюбие. Вы меня любите — я вас нет: это все, что вы видите. Вы, наверное, считаете себя первым мужчиной, оказавшимся в таком положении.
Герцог, склонившись над просящей рукой, сказал:
— Если бы за окном прошла десятая часть их, чье сердце разбила мисс Добсон, бесконечная эта процессия меня бы не утешила.
Зулейка покраснела.
— Но, — сказала она, смягчившись, — не сомневайтесь, им было бы в чем позавидовать вам! Ни один из них не затронул краешка моего сердца. Вы взволновали его до самой глубины. Да, вы меня в себя влюбили до безумия. Жемчужины не солгали. Вы были мой идол — один-единственный во всем мире. Таких, как вы, я раньше встречала только в мечтах. Вы из себя не делали посмешища. Я вами восхищалась. Я вас уважала. Я вся пылала обожанием. И вот, — она провела рукой по глазам, — и вот все кончено. Идол сполз с пьедестала и вместе с остальными помешанными ползает и пресмыкается в пыли у моих ног. Герцог задумчиво на нее посмотрел.
— Я думал, — сказал он, — что вы упиваетесь властью над мужскими сердцами. Я всегда слышал, что вы живете чужим восхищением.
— Ну, — сказала 3улейка, — конечно, мне нравится, когда мною восхищаются. Да уж, очень даже нравится. И мне отчасти приятно, что мной восхищены вы. Но какая она жалкая, эта приятность, в сравнении с восторгом, которого я лишилась! Я никогда не знала восторга влюбленности. Я давно его желала, но не представляла, сколь он восхитительно восхитителен. Он ко мне пришел. Я дрожала и колебалась, как фонтан на ветру. Я была легка и беспомощна, как пушинка среди звезд. От любви к вам я всю ночь не заснула; и не хотела спать, разве затем, чтобы во сне увидеть вас. Я не помню ничего этим утром до того, как оказалась у вашей двери.
— И зачем вы позвонили? Почему не ушли?
— Почему? Я хотела вас видеть, быть подле вас, быть с вами.
— Взять меня силой.
— Да.
— Вам знакомо понятие «фактическое завладение»? Заняв позиции, как вы их собирались удерживать, если…
— Ну, мужчина не всегда прогоняет женщину только потому, что ее не любит.
— Но вы же думали, что я вчера так и сделал.
— Да, но я решила, что вы поленитесь снова так поступить. А если бы и поступили, я бы вас полюбила только больше. Я думала, моя докучливость вас позабавит, даже тронет. Я думала, вы мною равнодушно воспользуетесь, сделаете из меня забаву, развлечение на пару досужих летних часов, а после, мной утомившись, отбросите, забудете, разобьете мне сердце. Большего я не желала. На это, кажется я смутно надеялась. Но у меня не было ясного плана. Я хотела с вами быть, и я пришла. Как будто годы пролетели с тех пор! Как мое сердце билось на пороге! «Его светлость дома?» «Не знаю. Посмотрю. Как вас представить?» Ее глаза мне сказали, что она вас тоже любит. А вы это заметили?
