Судя по предыдущему опыту, мы были уверены, что наше наступление явится для русских неожиданностью. Поэтому и успех 8-й армии, и освобождение Восточной Пруссии казались нам несомненными. Как операция разовьется дальше, этого я, конечно, не мог сказать Фалькенгайну. Даже если бы мы и нанесли русским решительный удар, то все же у нас сил было бы недостаточно, чтобы развить операцию до линии Гродно – Ковно. Зато после поражения русских можно было надеяться путем двойного охвата распространить наступление на юг за линию Граево – Августов, перейти Бобр южнее Августова и захватить с тылу важную крепость Оссовец.
Предварительным условием успешности операции являлось удержание южной границы Восточной Пруссии, где до сих пор расположен был лишь корпус Застрова с двумя кавалерийскими дивизиями. В этом месте противник, готовясь к осуществлению своего «гигантского» плана, начал стягивать крупные силы. Чтобы парировать ожидаемый удар, мы должны были бы стянуть сюда все, что только можно, из 9-й армии после переброски части ее сил в Южную армию.
Я предложил вручить командование вновь образуемой армией кронпринцу. Из моего предложения, к сожалению, ничего не вышло. Напротив, нам дано было знать, что в первой половине февраля из трех новых корпусов и 21-го армейского корпуса будет создана для задуманной операции 10-я армия под начальством генерала Эйхгорна, 21-й корпус дан был нам вместо одного из четырех новых корпусов, потому что пополнен он был, главным образом, уроженцами Эльзас-Лотарингии, которых желательно было перевести с Западного фронта на Восточный. Не могу судить о поведении эльзас-лотарингцев на западе. У нас, на востоке, они сражались блестяще, нисколько не хуже других пополнений.
Генерал Людендорф успел до начала операции вернуться в Познань и опять вступить в должность начальника штаба.
Естественно, было важно скрыть от русских переброску сил из 9-й армии на север, чтобы не привлечь преждевременно их внимания к Восточной Пруссии и не поставить на карту эффект задуманного неожиданного наступления. Поэтому командующий Восточным фронтом приветствовал предложение Верховного командования о производстве газовой атаки на фронте 9-й армии. Для этой цели Верховное командование предоставило нам снарядов на восемнадцать тысяч выстрелов. В сравнении с последующим опытом войны эта цифра теперь вызывает улыбку, но тогда она казалась нам весьма почтенной. Вместе со снарядами Ставка прислала нам генерала Шабеля, специалиста по операциям с большими массами артиллерии и в газовой стрельбе.
9-я армия предложила произвести атаку у Болимова с целью улучшить местное положение. Очевидно, штаб армии был настроен оптимистически и возлагал очень большие надежды на газовую атаку, так как генерал Шабель утверждал, что разрушительное действие газовых снарядов чрезвычайно велико.
Рано утром 31 января, в день предполагавшейся атаки, я прибыл в Болимов и наблюдал бой с местной колокольни. Я был несколько разочарован; со слов генерала Шабеля, я ожидал от газовой атаки гораздо большего эффекта. Мы тогда еще не знали, что действие газа могло быть в значительной мере парализовано действием сильного мороза. Тактический успех, помимо причинения русским большого ущерба в людях, выразился лишь в местном улучшении фронта. Впрочем, благодаря нашей затее внимание русского фронта и командования вновь привлечено было к 9-й армии.
До вечера 6 февраля 8-я и 10-я армии стояли в ожидании, занимая исходное положение. Командующий Восточным фронтом переехал со штабом в Инстербург.
20-й армейский корпус еще только выгружался у Ортельсбурга. Он должен был наступать на Мышинец, прикрывая правый фланг 40-го резервного корпуса и выдвигаясь по направлению к Нареву. Командующий Восточным фронтом предполагал и на западе наступательной тактикой разрешить вопрос о защите фланга.
Командование над войсками, стоявшими и скоплявшимися между Вислой и Оржицем, принял командир гвардейского резервного корпуса, генерал от инфантерии фон Гальвиц.
7 февраля южная ударная группа Лицмана, командира 40-го резервного корпуса, начала атаку на Иоганнисбург и далее на юг, в излучину реки Писсы. 10-я армия выступила днем позже. 8-й армии дан был приказ перейти в наступление, лишь только обнаружится попятное движение противника, и затем уже не терять соприкосновения с ним.
Нелегко было придерживаться намеченной диспозиции. Уже много дней, как началась настоящая восточнопрусская метель: снегу нанесло на целый метр, и резкий восточный ветер местами образовал из снега высокие валы и стены. Продвигаться вперед в сомкнутых колоннах было невозможно, пушки и повозки застревали в снегу.
Наших приготовлений русские совершенно не заметили. 7-го и 8-го утром у них по всему фронту сообщалось: «У неприятеля положение без перемен, он выгребает везде снег из окопов».
Уже 7-го числа после полудня генерал Лицман перешел Писсу к югу от Иоганнисбурга, взял 8-го числа Иоганнисбург и, выставив заслон против Оссовца, проник в ближайшие дни до Райгрода. Здесь он наткнулся на сильное сопротивление русских войск; одновременно противник перешел в наступление из Оссовца.
Благодаря решительным и разумным мерам, принятым генералом Лицманом, противник у Райгрода был опрокинут, а атака от Оссовца отражена.
Наступление 10-й армии, начавшееся утром 8-го числа, не встретило серьезного сопротивления. Русские были захвачены совершенно врасплох и стали искать, как всегда при охвате их флангов, спасения в поспешном отступлении. За отходом правого русского крыла вскоре последовал и отход центра. 8-я армия немедленно выступила и по пятам преследовала отступающего неприятеля. Что касается 10-й армии, то ей в эти дни приходилось бороться не столько с русскими, сколько с погодой. Войска с величайшим трудом продвигались вперед, пехотные колонны растянулись, артиллерия и обозы застревали, вперед удавалось продвинуть лишь отдельные орудия, с запряжкой по двенадцать и даже восемнадцать лошадей при поддержке пехоты. Несмотря на это, колонны 10-й армии достигли уже в ночь с 10-го на 11-е шоссе на Ковно у Вержболова и Сталюпенена.
Помимо большого количества пленных, которые были отрезаны при отступлении русских частей по шоссе, в наши руки попали громадные запасы продовольствия, частью на складах, частью еще даже в вагонах. Это обстоятельство вообще дало возможность 10-й армии наступать, так как нельзя было и думать о подвозе по занесенным снегом дорогам провианта и фуража.
Несмотря на доблесть наших войск – начиная с командира и кончая последним солдатом, – большой успех, на который так надеялись, разбился о физическую невозможность в такую погоду быстрее идти вперед. Значительным частям русской 10-й армии удалось, отступая, занять безопасное положение, прежде чем замкнулось кольцо нашего окружения.
14-го числа наступавшей 8-й армией был взят город Лык, оборонявшийся 3-м сибирским корпусом. К сожалению, генерал Лицман продвинулся недостаточно быстро, и этот корпус ушел через Августов за Бобр, тогда как генерал Лицман лишь в ночь с 16-го на 17-е пробился с горячим боем к Августову.
14-го числа обходные колонны 10-й армии достигли, приблизительно, линии Сувалки – Сейны.
