После нашей поездки по армиям Восточного фронта мы прожили еще несколько дней в поезде, а затем переселились в середине августа в цитадель Брест-Литовска. Когда я разложил мой чемодан, я и не подумал, что мне придется прожить здесь два года. Работа, лежавшая на нас в штабе, была в то время огромна. Генерал Людендорф не ограничился одним лишь тактическим руководством на востоке, но и задался целью поднять боевую подготовку в австрийских армиях и принялся за работу с обычной энергией.
29 августа я должен был съездить по делам службы в Восточную Пруссию. Перед самым моим отъездом из Бреста к нам телефонировал начальник военного кабинета кайзера, барон Линкер, и пригласил фельдмаршала и Людендорфа в Ставку. В связи с этим я думал было не ехать, но так как отсутствие мое должно было длиться одни сутки, я все-таки уехал.
В Инстербурге я получил известие, что фельдмаршал Гинденбург назначен начальником штаба, а генерал Людендорф – первым генерал-квартирмейстером. Новым командующим на Восточном фронте назначен был принц Леопольд Баварский, а начальником его штаба я.
Этим закончился двухлетний период моей совместной работы с генералом Людендорфом – период, богатый трудами и заботами, но и успехами. За все это время не бывало диссонанса в нашей совместной работе, и я верил и надеялся, что дружба, создавшаяся между нами за время тяжких испытаний, не ослабнет.
Часто выдвигалось утверждение, будто я ставил генералу Людендорфу в вину то, что он не взял меня с собой в Ставку. Я решительно возражаю против такой сплетни. Я не могу, конечно, утверждать, что для дела было бы полезнее, если бы наша дружеская связь, длившаяся без трений два года, была бы продолжена. Понятно, что лично для меня назначение начальником штаба Восточного фронта было большим отличием и повышением. Ведь этим мне был дан пост с самостоятельной ответственной работой.
Впрочем, мое новое блестящее звание чуть было не закончилось очень скоро. Специальный поезд, с которым я 29-го отправился из Восточной Пруссии в Брест-Литовск, налетел к северу от Белостока, по оплошности машиниста, на поезд с уволенными в отпуск. Много людей было ранено, да и сам я получил несколько ушибов.
Глава двенадцатая. Польское королевство без польской армии и подводная война без подводных лодок
Прежде чем я начну, в качестве начальника штаба, новую главу моих воспоминаний, мне хотелось бы коротко коснуться двух вопросов, на развитие и решение которых я не имел никакого влияния, но которые часто обсуждались в штабе командующего фронтом, особенно когда к нам приезжали политики и государственные деятели или люди, считавшие себя таковыми. Это – польский вопрос и вопрос о подводной войне.
Кому первому пришла злосчастная идея о создании польского королевства, я не знаю; но думаю, что барону Буриану, который ведь подписал окончательное соглашение об этом с рейхсканцлером Бетман-Гольвегом. Эта была глупая идея – она отнимала у царя всякую возможность заключения сепаратного мира – и совершенно лишняя. У центральных держав не было ни малейшего повода поднимать этот вопрос. Уже создание нами Варшавского генерал-губернаторства и Люблинского генерал-губернаторства австрийцами и, следовательно, подчеркивание особого положения этих отнятых у России польских областей было ошибкой. Было бы лучше поступить с этими областями так же, как и с другими частями русского государства, занятыми союзными войсками, то есть просто сделать из них этапный тыловой район для соответствующих армий.
Генерал Людендорф неоднократно беседовал со мной об идее создания польского королевства; он говорил, что на вопросы по этому поводу он отвечал, что может согласиться на этот план лишь при условии, если поляки выставят вспомогательную армию для центральных держав, численностью вначале не менее четырех дивизий. Я, правда, относился скептически к польским вспомогательным войскам, но в то время мы были так бедны резервами, что с чисто военной точки зрения следовало с радостью приветствовать всякую возможность их увеличения.
Недопустимо было, чтобы численно такой большой народ, как поляки, предоставил бы другим завоевывать для него самостоятельность и свободу, не жертвуя ничем со своей стороны. Положение получилось бы недостойное, и невозможность согласиться с ним также говорила в пользу создания польского войска. Как известно, мы, солдаты, ошиблись в наших расчетах на польское войско, а политики не выставили военных требований в качестве необходимых предварительных условий для политических переговоров.
Что же касается вопроса о подводных лодках, то для здравомыслящего человека не может быть сомнений в том, что в борьбе за существование Германии мы имели право и даже были обязаны начать беспощадную подводную войну. Смешно говорить о бесчеловечности и тому подобном, когда Англия начала с того, что объявила голодную блокаду против немецких женщин и детей. Германия не имела никакой возможности избежать последствий блокады. Напротив, американцы ведь не испытывали никакой необходимости предпринимать свои увеселительные поездки непременно в немецкую заградительную зону.
У меня с самого начала было лишь одно сомнение, что не слишком ли рано мы начнем подводную войну, что у нас еще слишком мало подводных лодок для того, чтобы активно вести эту войну. Мне часто вспоминается мой спор в Ковно по этому вопросу с председателем Союза сельских хозяев доктором Резике, приехавшим навестить фельдмаршала фон Гинденбурга. В течение спора он делал мне тягчайшие упреки, например в недостаточной любви к отечеству и т. д., всякий раз как я высказывал опасения по поводу немедленного и беспощадного начала подводной войны.
Последующие события показали, что я был прав. Мы начали слишком рано, то есть со слишком незначительным числом подводных лодок, и получилась приблизительно такая же картина, как и с газами. Мы показали противнику, каким опасным оружием мы владели в то время, когда оружие это еще не было достаточно могущественным для того, чтобы не дать противнику возможности принять необходимые меры защиты. Я не сомневаюсь в том, что подводная война могла бы иметь решительный успех, если бы мы заранее, то есть с самого начала войны, употребили бы все силы, бывшие в нашем распоряжении, на ускоренную массовую постройку подводных лодок.
Как бы там ни было, но если морское ведомство решило не рисковать флотом, ввязываясь в решительные бои, – как адмирал Тирпитц говорит в своей книге, – то постройка новых линейных судов во время войны была бесполезна.
Глава тринадцатая. Новое служебное положение
30 августа я принял дела в качестве начальника штаба Восточного фронта. В качестве кандидатов на мою бывшую должность старшего штаб-офицера я предложил высшему командованию на выбор двух наиболее дельных, по моему мнению, штабных офицеров: подполковника Келлера и майора Бринкмана. И тот и другой обладали крупными военными дарованиями, обширными познаниями, огромной работоспособностью и здоровым, оптимистическим взглядом на жизнь.
Сначала назначен был подполковник Келлер, но он оставался на этом посту недолгое время и сделался потом начальником штаба у генерала Линзингена. Тогда на его место вступил майор Бринкман, получивший впоследствии известность в широких кругах благодаря своему участию в мирных переговорах в Брест-Литовске и в переговорах о перемирии на западе.
