Когда на ее плечо опустилась тяжелая рука, она вздрогнула и обернулась. Аарон хмуро взглянул на нее и, четко выговаривая каждую букву, произнес:
— Когда мы поженимся, я не потерплю, чтобы ты так глазела на других мужчин. Приготовься к тому, что скоро я стану единственным мужчиной в твоей жизни.
— А роль единственного центра вселенной тебя не устроит? — съязвила она.
Хотя — чего уж тут скрывать! — ей безумно польстило то, каким способом он выразил права на нее. Может, он ревнует? При мысли об этом сердце ее затопила теплая волна.
— Если это будет твоя вселенная, то устроит, — кивнул Аарон и посмотрел на папку в ее руках. — Ты приготовила отчет?
— Да.
— Тогда идем.
Далее последовали приветствия, дружеские объятия и поцелуи. Когда Дилан обнимал Тэлию, он поймал предостерегающий взгляд своего кузена, брови которого выразительно приподнялись. Дилан решил проверить свою догадку, чмокнув Тэлию в уголок губ. Поцелуй продлился немного дольше положенного, но и этого было достаточно.
Руки Аарона сжались в кулаки, в глазах сверкнула молния. Дилан поспешил отступить, зная что двоюродного братца лишний раз бесить не следует. Себе дороже.
— Какими судьбами? — убедившись, что кузен внял его молчаливому предостережению, Аарон немного расслабился.
— Фандер пригласил в гости, а мне кое-что понадобилось по работе, — пожал он плечами.
— Решил совместить приятное с полезным? — подала голос Тэлия.
Маневры, предпринятые мужчинами несколько секунд назад, остались ею незамеченными.
— Что-то в этом роде, — усмехнулся Дилан, глядя почему-то не на нее, а на Аарона. — Ну вот. Всех повидал, все разузнал, пора и честь знать.
— Ты уже уходишь? — удивилась Тэлия.
Она знала, как могло непредсказуемо измениться поведение Дилана в считанные доли секунды, но это больше напоминало отступление.
— Дела, дела, — развел он руками. — К тому же я так соскучился по моим лошадкам. Кстати, когда вам надоест дышать выхлопными газами, приглашаю вас к себе, а то, боюсь, вы уже забыли, как пахнет свежий воздух.
— А чем он пахнет? Навозом? — предположила Тэлия.
Дилан весело и заразительно засмеялся.
— Свободой он пахнет. Свободой.
Он выпрямился, развел руки в стороны, закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
— Выпендрежник, — пробурчал Аарон, просматривая почту.
— У меня были хорошие учителя, — не остался в долгу Дилан и вышел.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Вечером того же дня Тэлия сидела в своем любимом кресле. На коленях, соскучившись по хозяйке, блаженствовала Лейс, за которой во время ее отсутствия приглядывала сердобольная соседка. Она мурлыкала так громко, что Тэлия чувствовала себя неловко перед соседями.
В руках она крутила браслет и любовалась игрой света и тени на безукоризненно гладких гранях камней.
Тут ей вспомнилось недавнее обещание уволиться, как только они вернутся из Лас-Вегаса, но все, что в ней было от женщины, бунтовало против этого шага. Не видеть его, не слышать смеха, не ловить свое отражение в темных глазах, не чувствовать тепло его рук. Она представила себе дни, заполненные одиночеством. Нет, это выше ее сил.
Раздавшийся звонок в дверь прервал ее невеселые размышления. Держа Лейс в руках, она подошла к двери и посмотрела в глазок. Сердце забилось где-то в горле, когда она поняла, кто это был.
— Не ждала? — весело спросил Аарон, взял Лейс у нее из рук и, почесав ее за полосатым ушком, поставил на пол.
Обиженно взмахнув хвостом, она запрыгнула на антикварный пуфик, не сводя с них немигающих желтых глаз.
Надеясь, что голос не выдал ее волнения, Тэлия произнесла:
— Мы же недавно виделись.
— Ты что, хочешь сказать, что не рада меня видеть? — позволил себе усомниться Аарон.
— Смотря с какой целью ты пришел.
— А ты как думаешь? После того что снова случилось между нами, неужели ты думаешь, что я позволю тебе уйти? — Сощурившись, он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Если ты думаешь, что я снова стану твоей любовницей…
— Да что с тобой? Я же сказал, что женюсь на тебе.
— Ты не просто сказал, ты был уверен, что я распахну тебе свои объятия после того, как ты так поступил со мной! — В ней вдруг заговорила старая обида.
— Тэлия, не начинай сначала, — он сжал ее тонкие пальцы. — Ты знаешь, почему я женился на Джинни. Как знаешь и то, что наш брак не заладился, потому что у меня на уме была только одна женщина, чьи руки я готов сейчас целовать. И не только руки, — лукаво добавил он, прильнув к ее губам долгим чувственным поцелуем.
От одного его прикосновения ее колени превратились в желе, а тело стало безвольным и послушным в его руках.
Впрочем, так было всегда, печально призналась она себе.
Аарон был единственным мужчиной, в чьих объятиях она была готова забыть свою гордость и простить все его прегрешения.
Проклятье! Да она даже готова простить ему женитьбу на женщине, которую выбрала его мать, и которая состоялась всего через полтора месяца после их разрыва! И то, что от этой женщины у него родился сын, который на самом деле должен был быть ее!
Все эти мысли разом ее покинули, когда он вытащил из кармана джинсов бархатную коробку.
Она вся затрепетала, когда он опустился перед ней на колено и, склонив голову, смиренно сказал:
— Тэлия Гибсон, вы окажете мне великую честь, став моей женой.
Она молчала, не в силах вымолвить ни слова. Это было так старомодно и романтично и совсем не похоже на Аарона Труэно, которого, как думала, она успела выучить вдоль и поперек за эти долгих одиннадцать лет. Оказывается, как иногда приятно бывает ошибиться!
Когда она открывала коробку, ее руки дрожали. Она откинула крышку, и в глаза ей ударил слепящий блеск, отразившийся от безупречно ограненного бриллианта в окружении четырех мерцающих рубинов. Кольцо изумительно дополняло браслет на ее запястье.
— Аарон, — только и смогла прошептать она, поднимая на него сияющие глаза. — Это же целое состояние.
— В общем-то ты недалека от истины, — признал Аарон, поднялся с колен и обнял ее за талию.
— Но…
— Я отказываюсь отвечать на любые вопросы, пока не услышу ответ, за которым я сюда, собственно, и пришел. — Он взял ее за подбородок, заставляя ее смотреть прямо в глаза. — Ну так как, Тей, ты выйдешь за меня замуж?
Тэлия еще сомневалась, хотя ее сердце кричало «Да! Я согласна! Согласна!», но вместо этого непослушными губами тихо спросила:
— А как же твоя мать?
