– Ага! – фыркнула Дуня. – Совершенно случайно. В почти пятимиллионном городе случайно так забрели на самую его окраину. Соседи мы с Натальей Дормидонтовной, можно подумать!
– Ты бы не ехидничала, а придумала что-нибудь свое, раз мой план тебя, видите ли, не устраивает! – возмутилась Мариша.
Но ничего более умного Дуня придумать тоже не смогла. Так что пришлось принять план Мариши.
– Значит, так! – прошептала Мариша на ухо подруге, когда они уже стояли у дверей квартиры Вадьки и его мамы. – Сами молчим и только выражаем сочувствие. Авось Вадькина мамаша проболтается, где была тем вечером, когда убили Таньку. Главное, направить беседу в нужное русло.
Впрочем, как быстро выяснилось, никаких усилий для этого подругам прилагать вовсе не потребовалось. Наталья Дормидонтовна была дома одна и очень обрадовалась возможности облегчить душу, побеседовав с подругами в том самом русле.
– Вы можете себе представить, они арестовали Вадика?! – воскликнула она прямо с порога, как только узнала подруг. – Виданное ли это дело? Арестовывать ни в чем не повинного человека.
– Ужас! – буркнула в ответ Мариша, судорожно пытаясь сообразить, знает ли Наталья Дормидонтовна о том, что она и Дуня лично приложили немало стараний, чтобы Вадька оказался там, где оказался.
Но, судя по всему, ни о чем таком Наталья Дормидонтовна не догадывалась.
– Мой бедный мальчик! – простонала она. – Голодный! В сырой камере! Как только подумаю, что на завтрак ему никто не сварит манную кашу, как он любит, на сливках и сдобренную яичком, что он, может быть, вообще будет голодать, мое сердце готово выскочить из груди.
На взгляд девушек, из-за того, что Вадьке придется чуточку поголодать, стоило волноваться как раз в самую последнюю очередь. При его упитанности он без всякого вреда и даже, наоборот, с пользой для здоровья мог провести без пищи не меньше недели. Наконец Наталья Дормидонтовна перестала убиваться по поводу голодающего Вадика и произнесла тоном оракула:
– А я ведь как чувствовала, что будет беда!
Подруги вздрогнули от мрачного торжества, прозвучавшего в словах Натальи Дормидонтовны.
– Да, да! – величественно закивала она в ответ на удивленные взгляды подруг. – И нечего на меня так смотреть! У меня в тот день, когда убили Татьяну, прямо все из рук валилось. А после обеда давление и вовсе так подскочило, что пришлось вызывать врача.
– И что?
– Гипертонический криз! – с удовлетворением произнесла Наталья Дормидонтовна. – Меня даже в больницу увезли.
– Что вы говорите?! – удивилась Мариша.
– А чему вы удивляетесь? – недовольно пожала плечами Наталья Дормидонтовна.
– Ну как же, – смешавшись, забормотала Мариша. – Мы ведь когда к вам утром пришли, вы были уже дома.
– Так и что тут особенного? – рассердилась на нее мать Вадика.
– Но вы говорите, вас отвезли в больницу, – пришла на помощь подруге Дуня.
– Так увезли, а потом отпустили, – пожала огромными, как у слона, плечами Наталья Дормидонтовна. – Давление снизилось. И мне врач сказал: хотите – домой возвращайтесь, а хотите – у нас оставайтесь.
– И что же вы не остались?
– Вот еще! Они меня отвезли в больницу на Литейном. А там же сплошные бомжи и прочий сброд, который они прямо на улице подбирают! Сначала-то, когда меня туда привезли, у меня перед глазами все плыло, так я толком и не рассмотрела, куда меня пихнули. А как давление снизилось, я по сторонам-то огляделась… Мамочка моя! Мне даже снова чуть худо не сделалось. А я еще, дура, все лежала и думала, что это запах какой-то в этой палате странный. Словно носки грязные кто-то у меня над кроватью развесил. А там одними носками дело не ограничивалось. Так что я быстро оттуда сбежала. И не посмотрела, что уже ночь на дворе была. Метро открыто еще было, и хорошо. Я быстрей на метро, а от метро на маршрутке до дома доехала.
– А Вадик уже был дома?
– Конечно, был. Катьки вот не было, а Вадик был, – вздохнула Наталья Дормидонтовна и снова вернулась к своим грустным мыслям. – Вот я все и думаю, будь я дома, рядом с ним, удержала бы ведь его! Не позволила к этой Таньке ехать. Вечно от нее одни неприятности. Сама шальная и Вадика за собой тянула. А мой мальчик не такой. Он домашний. Уют любит, комфорт. А у Таньки вечно эскапады какие-то на уме были. Сколько раз Вадик из-за нее влипал! Танька напьется где-нибудь, мужику какому-нибудь с пьяных глаз в морду из дезодоранта пшикнет, а Вадьке разбираться. Наутро у Вадьки синяк во всю физиономию, а у этой шалавы даже похмелья не бывало! – с неожиданным гневом закончила женщина.
– А из больницы вас легко отпустили? – спросила Мариша.
– Из какой больницы? – удивилась Наталья Дормидонтовна. – Ах, из больницы! Да нет! Что вы! Еле удрала! У них там порядок такой, чтобы вновь поступившие все сдавали свою одежду и ценности и переодевались в казенное. Ну, а кому надо, тех сначала в душ и в дезинфекцию. Вообще-то оно и понятно, там без таких мер предосторожности сплошные бы кражи были и вши по потолкам ползали. А так ничего еще, терпимо. Но одежду-то мне отдавать не хотели. Мне уже уходить, а у них медсестричка, которая за одежду отвечает, куда-то отлучилась. У меня метро уже вот-вот закроется, а она чаи где-то гоняет. Я прямо вся на нервах изошла, пока эту лентяйку дождалась.
– Понятно, – пробормотала Мариша и посмотрела на Дуню.
Тут все было ясно без слов. Наталья Дормидонтовна не могла убить Таньку, потому что валялась в это время вместе в бомжами в казенной больничной пижаме. Мчаться в ней по городу, а потом заявиться в гости к своей невестке, да к тому же фактически к бывшей невестке, на такое не пошел бы ни один человек. И к тому же Татьяна вряд ли стала бы поить Наталью Дормидонтовну французским вином и вообще создавать для встречи с ней интимную обстановку. И уж точно курение благовоний в честь визита Натальи Дормидонтовны Татьяна производить бы точно не стала. Да и свечи приберегла бы для более подходящего случая. Так что проверку алиби матери Вадика можно было считать завершенной.
– Узнать бы мне только, кто подсказал ментам эту идиотскую мысль, что Вадик мог убить Татьяну, сама бы придушила этого наглеца! – вдруг заявила Наталья Дормидонтовна, и подруги ощутили, что им не очень уютно в обществе слонихи.
Пора было сматываться, однако предлога не находилось. Так они и сидели, каждую минуту опасаясь, что сейчас раздастся звонок от Белоокова, который прояснит наконец матери Вадика, кто же натравил ментов на ее драгоценного сыночка. А расстояние от диванчика, на котором сидели подруги, до вожделенного выхода как раз преграждала туша хозяйки, обогнуть которую нечего было и мечтать. Так что, случись чего, о спасении не могло быть и речи. Но Наталья Дормидонтовна, казалось, не замечала скованности подруг. Она продолжала распространяться о том, что она сделает с тем человеком, кто виновен в страданиях ее сыночка.
