– Уже уходим, бабушка! – опередила ее Дуня.
И подруги, схватив газеты, припустили прочь от надоедливой бабки.
– Мусор за вами кто убирать будет? – донеслось им вслед. – Растили вас, растили, ночей из-за вас не спали. Каждую копейку считали, а вы вон выросли! Спасибо не скажете! Нахалки! Грязнули!
– Может быть, вернуться и придушить ее? – задумчиво поинтересовалась у подруги Мариша. – А? Как ты думаешь?
– Такую не придушишь, – пропыхтела в ответ Дуня. – Не стоит даже и пытаться.
Видимо, в этом жилом массиве помойка считалась чем-то вроде местной достопримечательности. Находилась она в середине ровной, выложенной кирпичиками, площадки, вокруг которой располагалась нарядная детская площадка, отделение ОВИРа, пара жилых домов и крохотная, но очень симпатичная кондитерская, сверкающая витринными стеклами. И от всех этих зданий к помойке были выложены ровненькие, тщательно вымощенные такими же кирпичиками дорожки.
Подруги устроились на качелях на детской площадке и спокойно принялись перебирать оставшиеся газеты.
– Вот! Похоже, нашла! – обрадовалась Дуня.
Мариша взглянула и отложила свои газеты в сторону. Дуня и в самом деле нашла. Сомнений не было. В проспект нового дома на Ленинском проспекте, сложенный вчетверо, был засунут начерченный от руки план трехкомнатной квартиры.
– Ого, посмотри, только кухня почти двадцать метров! – воскликнула Дуня. – А почему тут нарисовано целых четыре, а не три комнаты?
– Потому что одна из них – это подсобное помещение, гардеробная или гладильня, – проинформировала подругу Мариша.
– Гардеробная в целых двенадцать метров? – поразилась Дуня. – У нас в школе была девочка, так у нее в квартире тоже было три комнаты. Одна шесть метров, другая девять, а самая большая около двенадцати. Они этой комнатой очень даже гордились.
– Хорошая квартирка, – задумчиво произнесла тем временем Мариша, разглядывая план. – И главное, дорогая. Думаю, что с ремонтом на сотню тысяч долларов потянет. А с мебелью, то и дороже. Ну что? Похоже, мы напали на след. Татьяна убита, деньги пропали, а Витек покупает за бешеные деньги квартиры.
– Звоним Белоокову или сначала сами съездим и разузнаем, что к чему? – нерешительно спросила Дуня.
Вспомнив их встречу у дома Катьки, где они со следователем столкнулись нос к носу, и что он им там говорил, Мариша вздрогнула. Потом она вспомнила, как невежлив был с ними Белооков, когда они преподнесли ему, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой Киру Михайловну, и воскликнула:
– Конечно же, мы поедем сами!
– К тому же Белооков наверняка еще спит, – с легкой завистью в голосе заключила Дуня, и подруги двинулись к Ленинскому проспекту.
Но подруги ошибались. В этот утренний час следователь уже не спал. Он чувствовал, что дело об убийстве Татьяны Лазоревой наконец приближается к развязке. Это было, конечно, приятно, потому что «глухарей» и «висяков» начальство Белоокова не любило и не поощряло. Но, с другой стороны, Белоокова смущало, что дело-то к развязке движется, а он вроде бы как тут и ни при чем. Подозреваемых ему поставляли одного за другим. Ему для этого даже и делать-то ничего не нужно было. Сиди у себя в кабинете и беседуй то с одним подозреваемым, то с другим, то с третьим, которые появлялись в деле словно по волшебству. А всю разыскную работу за него делали – о, нет! – даже не его сотрудники. Это Белооков еще как-нибудь пережил бы. Работу за него делали, самое обидное, две пронырливые девицы, которые даже понятия не имели об основах сыска. И тем не менее им сказочно, просто фантастически везло.
Явившись в участок, следователь увидел возле своего кабинета мать одного задержанного. Кстати говоря, тот факт, что мать явилась не к какому-нибудь подозреваемому, а именно к подозреваемому в убийстве именно Татьяны Лазоревой, следователя уже не удивил.
– Ну что у вас? – вяло поинтересовался он у женщины, отпирая кабинет. – Проходите. Но сразу же вас предупреждаю, что насчет вашего сына еще ничего не ясно. Отпустить я его не могу. И не просите.
– Я пришла вам рассказать очень важную вещь, – произнесла Наталья Дормидонтовна, плюхаясь на стул, который скрипнул, но выстоял и не развалился. – И честное слово, зря я вам ее сразу не рассказала.
– А что так? – спросил следователь.
– Так дура была, – охотно пояснила ему Наталья Дормидонтовна. – Спасибо, девчонки с утра пораньше приехали и надоумили меня, старую, пойти к вам, да и рассказать, что Вадьке убивать Таньку и не нужно совсем было.
– Девчонки! – насторожился следователь. – Какие это девчонки вам велели ко мне приехать?
– Ну так, Дуня и Мариша, – охотно пояснила Наталья Дормидонтовна, вытирая вспотевший лоб носовым платком. – Поговорила я с девками и поняла, какого дурака сваляла.
– А! – пробормотал следователь, чувствуя, что события упорно продолжают развиваться как-то помимо него. – Эти самые девчонки. Они вам что-то сказали, и вы тут же приехали ко мне? Да? Ну, прекрасно! И что же они вам велели рассказать мне?
– А вот что! – торжествующе произнесла Наталья Дормидонтовна и начала выкладывать следователю информацию о сказочном наследстве, поджидающем ее сына в самом ближайшем будущем.
– Документы, подтверждающие ваши слова, имеются? – поинтересовался у нее следователь.
– А как же?! – воскликнула Наталья Дормидонтовна и выложила на стол целый ворох бумаг. – Вот они все!
Часть была на английском, но к каждой иностранной бумаге был аккуратно приложен нотариально заверенный перевод. Изучив бумаги, следователь понял, что, пожалуй, один из подозреваемых у него из рук благополучно уплывает.
– И подруга вашего сына и в самом деле беременна? – поинтересовался он у Натальи Дормидонтовны.
– У меня и карточка ее имеется! – быстро сказала Наталья Дормидонтовна. – Катька со второго месяца на учете в консультации стоит. Все отметки о посещении и о сделанных анализах в карточку занесены. Вот прочитайте.
Следователь прочитал и этот документ.
– И эта Катерина и есть дочь той подруги вашей сестры? – поинтересовался он у Натальи Дормидонтовны.
– Она, – кивнула женщина. – Можете не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь, – вздохнул следователь.
– Так освободите моего сына? – настойчиво интересовалась Наталья Дормидонтовна.
– Доложу начальству, – пробормотал следователь, в душе ни секунды не сомневаясь, какое решение последует за тем, как эти бумаги увидят остальные его коллеги.
И он не ошибся. Постановление об освобождении арестованного было подписано в тот же день. А самому следователю Белоокову оставалось только утешаться тем, что хоть один подозреваемый, вернее, подозреваемая у него все же имеется. Увы, утешаться этой мыслью ему долго не дали. Всего за несколько часов следователь сумел выяснить, что Кира Михайловна, она же Глафира Матвеевна, конечно, просто отличная подозреваемая, но, увы, только не по делу об убийстве Татьяны Лазоревой. На время убийства своей дочери у Киры Михайловны было железнейшее алиби. Она была в Москве, в косметической клинике, где ей сделали щадящий пилинг на лице.
