Лейтенант выждал, пока Зорин по пятому разу задал свои вопросы, и, так и не получив на них ответа, успокоился. После этого лейтенант приступил к допросу. Он немного нервничал, ему еще ни разу не приходилось иметь дело с серьезными преступниками. А то, что лейтенант знал про маньяков из триллеров западного кинематографа, позволяло ему думать, что Алина была не единственной жертвой Зорина. И где-то в земле российской, а может быть, и за ее пределами гниют косточки других убитых Зориным девушек. Много ли их было, это и предстояло выяснить. Но для этого нужно было, чтобы Зорин сознался в убийстве хотя бы Алины.
– Итак, приступим, – сказал лейтенант, усаживаясь напротив задержанного. – Вы уже поняли, что вас подозревают в преследовании цирковой артистки Алины Романовой, выступавшей под сценическим псевдонимом – Лебедева. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Скажите мне одно, – попросил старичок. – Алина жива?
– Это вам лучше знать, – резонно ответил лейтенант. – Для вас было бы лучше, чтобы она оказалась жива.
Но, к сожалению, вы немного промахнулись, вам надо было забрать тело сразу же после убийства, а не оставлять его в цирке. Вы считали, что в этот поздний ночной час никому в голову не придет заглянуть под купол, и ошиблись.
Мертвую Алину видели трое свидетелей, их показаний, а также вещественных улик, обнаруженных на месте преступления, оказалось достаточно для возбуждения уголовного дела. Так что ваша идея с похищением мертвого тела не удалась. А ловко было придумано! Нет тела – нет убийства. Загуляла Алиночка, любовников у нее хоть отбавляй, вот с одним из них и сбежала. Так решили бы в цирке. По такой схеме вы действовали раньше с другими своими жертвами?
– Я?! – ужаснулся Зорин. – Я вообще никого не убивал.
– Послушайте, не надо со мной играть, – рассердился лейтенант. – Письма написаны вами, даже без экспертизы видно, что это ваш почерк. Затем, почтальонша в Тотьме.
Вы сделали ошибку, когда купили конверт в таком маленьком городке. И наконец, ваши соседи сообщают, что вы часто исчезали из дома на несколько дней. Двух-трех дней хватало, чтобы смотаться в город, где выступает в данный момент цирк, опустить письмо и вернуться обратно.
– Письма писал я, – признался Зорин. – Но ни о каком убийстве и речи не могло быть. Зачем мне убивать внучку…
Тут он осекся.
– Договаривайте, – вскинулся лейтенант. – Вы имели в виду, внучку вашей близкой знакомой. Это она вас подбила на убийство?
– Нет, что вы! – вознегодовал старичок. – Тоня не способна на такое. Она благороднейшая из всех женщин, кого я встречал в жизни.
– Но в письмах вы неоднократно угрожаете Алине, обещая превратить ее жизнь в ад и даже откровенно пугая ее смертью. Вот, пожалуйста.
Лейтенант развернул одно из писем и начал читать подчеркнутый отрывок текста.
– "Твоя жизнь превратится в кошмар, я буду преследовать тебя везде и всюду. И час своей смерти ты будешь приветствовать с восторгом, как избавление от страшных мук.
Ты забудешь, что эти муки причинил тебе я, и возлюбишь меня как своего благодетеля". Что вы скажете на это?
– Я это написал? – удивился старичок. – Удивительная гадость.
– А вот еще. «Ты средоточие порока и всяческой мерзости, ты достойна смерти, и я выполню эту миссию. Я призван к этому, твоя смерть послужит уроком тварям, подобным тебе». Ну? Как вам это?
– Перестаньте, пожалуйста, – взмолился старичок. – В ваших устах эти слова выглядят совсем иначе, чем когда я.., когда я писал их. Признаю, письма мои, но дело, видите ли, в том, что я не убивал Алину. Даже намерения такого не имел.
– Кто вам сообщал постоянно меняющийся адрес Алины? Ее бабушка?
– Ничего подобного! – горячо воскликнул Зорин. – Она тут совершенно ни при чем. Она знать не знала про письма. Это правда, что мы знакомы, я часто заходил к ней на чашку чая, она читала мне письма внучки, а я тайком прихватывал у нее из дома конверты.
– Но зачем вам это понадобилось? – допытывался лейтенант.
– Я не стану отвечать на ваш вопрос, – замкнулся Зорин. – Но, поверьте мне, это было необходимо сделать.
Тем временем Сергеенко беседовал с Антониной Александровной. Только беседы у них не получалось, так как задержанная хранила молчание и на все вопросы оперуполномоченного только сильней поджимала губы. В конце концов они превратились у нее в тонкую белую полоску.
– Вы понимаете, что оказались замешаны в убийство собственной внучки? – в который раз допытывался Сергеенко. – Ваш приятель подло воспользовался вашим доверием и, выпытывая подробности жизни Алины, в частности ее часто меняющиеся адреса, держал несчастную в напряжении, постоянно угрожая ей, а в конце концов – убил ее.
– Он не мог! – вдруг воскликнула Антонина Александровна, и тут, раз прорвавшись, слова ее полились рекой. – Вы не представляете благородства этого человека. Он в жизни не обидел ни одного живого существа. Я хотела вообще молчать, но, если он может пострадать, я вам все расскажу.
Сергеенко с облечением перевел дыхание. Он достал лист бумаги и приготовился писать протокол.
– Если хотите знать, это был мой замысел. Я его выстрадала долгими ночами, когда лежала без сна, в сотый раз думая о судьбе своей внучки. Вам известно, что наш род происходит от царя Петра Алексеевича? Вам это, конечно, неважно, едва ли вы помните своих предков, а я с детства наслышана о былом величии рода. Представляете, каково это – лгать и притворяться всю свою жизнь, делая вид, что ты горячая сторонница большевистской власти.
Я Должна была отказаться от своей фамилии, от семьи, вступить в ненавистную мне партию, все делать, чтобы только не дать погибнуть роду Так поступили и мой отец, и моя мать, они приняли новую власть, сделали вид, что горячо приветствуют ее. И мне удалось последовать примеру своих родителей. Менее гибкие сгнили в Сибири или погибли в застенках, а я жила и не собиралась умирать.
У меня была цель, я верила, что красный беспредел не сможет продлиться долго. И я оказалась права. У меня была дочь, а у дочери своя дочь, и пока была жива хоть одна женщина из нашего рода, еще не все было потеряно.
Я воспитала дочь так, чтобы она сознавала важность продолжения рода. Но она не сумела привить того же своей дочери, а моей внучке. Алина стала артисткой, да еще артисткой цирка – это был позор! У меня сердце переворачивалось, когда я думала о том, что моя родная внучка, моя кровиночка выходит полуобнаженной перед скопищем смердов в каком-то дрянном балаганчике.
– И вы решили ее убить? – содрогнулся Сергеенко.
Антонина Александровна возмущенно фыркнула и сказала:
– Я так и знала, что вы сделаете поспешные и потому неверные выводы. Слушайте же дальше.
И Сергеенко услышал о том, как однажды Антонине Александровне пришла в голову потрясающая по своей гениальности идея, как отвратить внучку от цирка и вообще от сцены.
