– А как быть с бородатой дамой?
– А с ней что? – спросил лейтенант.
Мы рассказали про загадочный разговор, а заодно и про голос, пригласивший режиссера на ярмарку, где его и убили.
– И к режиссеру на квартиру пробрались! – простонал лейтенант. – Если я узнаю, что вы еще куда-то пролезли, где вам быть не полагается, то я вас своими руками придушу. Если вы к тому времени еще живы будете. Поймите, здесь орудует опасный убийца. Для него прирезать двух таких беззащитных курочек, как вы, – раз плюнуть.
– А что с Метлой? – спросила я, когда он закончил кричать.
– Его убили, – коротко бросил лейтенант. – Зарезали.
Похоже, тем же оружием, что и Никаловского. Должно быть, те, на кого он работал, поняли, что парень засветился и рано или поздно мы выйдем на его след. Думаю, то же самое произошло и с режиссером.
– А Алина тут при чем?
– Может быть, и ни при чем, а может быть, узнала, что не нужно, – сказал лейтенант. – Идите, а с вашей бородатой дамой мы побеседуем, я вам обещаю.
Выпроводив нас, лейтенант уселся за стол и принялся размышлять. У него было две версии, одинаково слабые и практически бездоказательные. Первая, что убийства Алины и режиссера совершены одним лицом, которое пока еще не найдено, а другая, что Алина была убита из ревности режиссером, а потом благородный мститель из числа ее поклонников убил его самого. Но при чем тут смерть –Метлы?
Была еще версия, что оба убийства подстроены исключительно с целью подставить Никиту, так как ножи, как ни крути, принадлежали ему, но тогда убийце следовало хотя бы во второй раз побеспокоиться, чтобы у того не было алиби. Но опять же – при чем тут Метла?
– Найди мотив, и ты найдешь убийцу, – пробормотал себе под нос лейтенант слова своего преподавателя.
И, конечно, оставался еще Зорин. Другой следователь, которого в первую очередь интересовала бы раскрываемость у него на участке, а не торжество справедливости, назвал бы старика убийцей Алины и на этом бы успокоился сам и успокоил начальство. Но лейтенант желал найти истинного убийцу, а не вешать преступление на невиновного человека.
– Отпустить я его все равно не могу, – в сотый раз говорил он прорвавшейся к нему Антонине Александровне. – Я знаю, что он болен, но преступление есть преступление.
Можете подать через адвоката прошение об изменении меры пресечения или.., самостоятельно найти настоящего убийцу. Я тоже не верю, что убийство вашей внучки на совести Зорина.
– Сережа чудесный человек! – горячо воскликнула Алинина бабушка. – Вы это тоже поняли? Невозможно не понять, это бросается в глаза. Сережа просто не мог убить женщину, молодую и мою внучку. Он человек высоких моральных принципов. Впервые в жизни он пошел на сделку с совестью из-за любви ко мне. Многие мужчины теряли из-за меня голову, но на убийство, даже без головы, Сережа не пошел бы. Я слишком хорошо его знаю и верю в его порядочность.
У лейтенанта был свой повод сильно сомневаться в виновности Зорина. Алина была высока ростом. В анкетных данных ее рост равнялся метру восьмидесяти пяти. К тому же вся обувь Алины, найденная у нее в шкафу, была на высоченных каблуках, лейтенант сам проверил. А в ночь убийства на Алине были лаковые лодочки на пятнадцатисантиметровых каблуках. Рост Зорина не превышал метра пятидесяти четырех, и лейтенант очень сомневался, что старик позволял себе обувь на шпильках.
Таким образом, чтобы Зорин смог ударить Алину ножом в грудь, а тем более в горло, ему пришлось бы встать на та-. буретку. Так не убивают. На убийства обычно табуретку с собой не таскают. По крайней мере, лейтенанту о таких случаях ничего не было известно. Но даже если предположить невозможное, что Зорин раздобыл где-то скамеечку или пуфик или все ту же табуретку и явился со своим инвентарем в цирковой шатер, то все равно должны были остаться на опилках следы, а их не было.
И ничего, годящегося в качестве подставки, лейтенант поблизости от места убийства не видел. А унести ее далеко Зорин не мог. Ему еще нужно было вернуться за Алиной и унести ее тело. Так что с такой разницей в росте основные раны должны были быть нанесены девушке где-то на уровне живота, но никак не верхней части груди и горла.
* * *
Выйдя из отделения милиции, мы с Маришей перевели дух и припустили бегом по направлению к стоянке.
– Страшно-то как! – сказала я. – А вдруг и нас укокошат, как этого… Метлу.
– Людей просто так не убивают. Метла был замешан в каком-то преступлении, в котором замараны еще и Колян с влюбленным в тебя замухрышкой.
– Ничего он не замухрышка, – обиделась я, но не потому, что мне так уж сильно нравился мой кавалер. – Ты не видела, какие у него поперечно-полосатые мышцы; – ни с того ни с сего ляпнула я.
– Чего, чего? – расхохоталась Мариша. – Ты, можно подумать, видела!
– Что в плане на первом месте? – угрюмо спросила я. – Дом в Токсове и его хозяин? Или поедем на свидание с нашими бандитами, поглядим на их рожи, когда они узнают про убийство Метлы.
– Сначала дом, – решительно сказала Мариша.
И мы покатили в Токсово. Сегодня поселок бурлил. По домам ходили подозрительно аккуратно подстриженные люди, а место, где детишки разводили костер, и сам дом, в котором мы побывали ночью, были оцеплены. Мы от души понадеялись, что мерзкого охранника, стрелявшего в нас ночью, тоже задержали. Покрутившись вокруг дома, мы сунулись было в кусты сирени, но тут же наткнулись на вежливо улыбающегося мужчину, который просверлил нас своими стальными глазами.
– Пресса. Можно поснимать? Говорят, тут ночью пожар был, – нашлась Мариша, почему-то поспешно отступая назад.
Мужчина ничего не ответил, но во второй раз соваться в сирень мы не решились, а пошли к воротам, возле которых стояли какие-то мрачные люди. Эти господа да еще другие, копошащиеся возле дома, тоже не отличались общительностью. Даже фальшивое журналистское удостоверение никогда не существовавшей газеты не сделало их общительней. Должно быть, тот, из сирени, наябедничал на нас остальным. И мужчины со стальными глазами смотрели на нас с такой дружной подозрительностью, что ни о каком сближении не могло быть и речи.
– Сговорились они все, что ли? – удивилась Мариша, когда очередной мужчина вежливо, но решительно покачал головой в ответ на нашу просьбу прояснить ситуацию.
Кроме нас, тут толклась еще парочка репортеров, которым повезло больше, они уже сворачивались. Мы подошли к ним. К счастью, это были нормальные парни, адекватно отреагировавшие на Маришины прелести и дружно заулыбавшиеся при нашем приближении, несмотря на то, что настроение у них было не самое лучшее.
– Не пойму, что тут случилось, – начала Мариша. – Нам сообщили о пожаре, в котором – жуть! – погибло то ли десять детей, то ли вообще все дети этого поселка. А на самом деле все дома целы, а тут толкутся эти…
