Погоня в Воронеже окончилась полным крахом. Бордовая «десятка», свернув в узкий проулок, словно сквозь землю провалилась. По области были оповещены все посты ГАИ, работники которых усердно задерживали на всякий случай все бордовые машины, но ни одной «десятки» с питерскими номерами или вообще подозрительной «десятки» им не попалось. В городе ребята майора и он сам лично обшарили каждый уголок – все безрезультатно. Они пошли даже на то, чтобы проверить все известные им мастерские, где разбирали на запчасти угнанные автомобили и машины с темным прошлым. Но и там – пусто. То есть было обнаружено немало интересных вещей, которые позволили раскрутить парочку давних «висяков», но бордовая «десятка» как сквозь землю провалилась.
– Есть еще одно местечко, но про него приезжий знать вряд ли мог, – сказал майор. – Держит его один очень осторожный дядя. С явным криминалом не связывается, конечно, берет темные машины, но с чужими дел не имеет, берет только у своих, а так больше ремонтом промышляет.
Все честь по чести. Так что надежды у меня на него мало.
Однако они все-таки заехали в эту мастерскую, располагавшуюся в длинном ангаре. Хозяином тут был хмурый дядька лет шестидесяти, но еще крепкий телом. Он окинул гостей цепким взглядом и нахмурился еще больше.
– Пустишь добром или как? – спросил у него майор.
Хозяин немного поколебался и нехотя отошел в сторону, давая дорогу. Машин было много, но «десятка» среди них попалась всего одна, и та черная. Номера на ней тоже были другие. Тяжело вздохнув, майор хлопнул рукой по капоту и выругался.
– С утра гоняемся за бордовой «десяткой», – сказал он. – Она не в угоне, но хозяин ее во многих делишках замешан.
– Хозяин? – поднял брови мастер. – То есть, я хотел сказать, сам хозяин? – поправился он. – Очень неосторожно палиться на своей собственной машине.
– Ладно, прощай, – сказал майор, видя, что делать ему тут больше нечего.
Выйдя из ангара, майор сел в машину, достал сигареты и задумался. Сигарета уже догорела, а он все думал. Так ничего и не придумав, он потянулся к пачке за новой сигаретой. Ярко-красная бумага была сплошь испещрена черными пятнами, которых, майор готов был поклясться, с утра на ней не было. Приглядевшись к ней, а потом и к своей руке, он убедился, что пятна на пачке не что иное, как его собственные отпечатки пальцев, измазанных в чем-то липком и черном.
– Краска! – воскликнул он. – Свежая краска! Ребята, быстро обратно, та «десятка» только что выкрашена. Краска еще высохнуть не успела.
Они рванули обратно. Ни слова не говоря онемевшему хозяину, они подбежали к «десятке» и начали соскабливать с нее верхний слой краски. Через мгновение уже показались участки железа, покрытого краской цвета бордо.
– Что скажешь? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил у хозяина майор. – Не та ли это «десятка», что мы искали?
– Может, она, а может, и нет, – пробурчал мастер. – Я за нее чистоганом заплатил. И по компьютеру проверил, она не в угоне. А документы у мужика были на нее в полном ажуре. Доверенность на вождение и доверенность на продажу. Ты ж меня знаешь, я всегда за порядок болею.
– Как фамилия мужика, что тебе ее сплавил? – сурово спросил майор.
– Измайлов, – охотно сказал хозяин. – А звать Вячеслав. Ездил он на машине по доверенности, выданной ему некой Смирной Ниной Алексеевной 1954 года рождения.
– Как же ты, тертый калач, и так обделался? – спросил у него майор. – Ты знаешь, что на этой машине совершено похищение человека.., женщины?
– Откуда мне знать, у меня в голове не ваши милицейские сводки, – набычился хозяин. – Вижу, документы в порядке, вот и взял. Ничего ты мне не пришьешь, начальник;
– Ладно, а откуда этот Измайлов узнал про тебя? Твоя мастерская не в центре города, не возле магистрали, до этого автопарка целых пять километров от шоссе. Чужой ни кто не заедет.
– А он и не чужой, – сказал хозяин.
– В каком смысле? – насторожился майор.
– По наколочке пожаловал. Была у меня одна девчонка, ох, и разбитная. Вот от нее этот гость и пожаловал.
– А звали девчонку как?
– Давно это было, а я помню, звали ее Алькой, – сказал хозяин. – И фамилия приметная – Романова.
* * *
В Питере лейтенант отдельно от майора и работников ФСБ активно вел розыск гражданина Вячеслава Измайлова. Прописка у того оказалась тверская, жил он там на улице Победы, в доме номер восемь. Квартира почему-то не была указана. Вместе с ним была прописана гражданка Измайлова Елена Николаевна 1940 года, должно быть, его мать. Телефона по этому адресу не значилось, пришлось лейтенанту мчаться в Тверь и самому выяснять.
Дом номер восемь оказался небольшим чистеньким строеньицем, окруженным большим садом, полным роскошных цветов, названия которых лейтенант не знал. Но больше всего тут было роз всех оттенков, сортов и размеров. Сам домик тоже был увит розами от фундамента и почти до второго этажа. На крылечке стояла опрятная пожилая женщина, которая деловито перебирала что-то в большой миске.
– Елена Николаевна? – спросил лейтенант Гривцов. – Я к вам из Питера.
– Никак от Славика весточку принесли? – обрадовалась женщина. – Проходите, а то он что-то давно не объявлялся. Как он там?
Ее вопрос поставил лейтенанта в тупик, так как он совершенно не представлял, как там этот самый Славик и вообще чем он занимается. К счастью, хозяйка и не ждала ответа на свой чисто риторический вопрос. К тому же она сама явно любила поговорить, поэтому теперь трещала без умолку, вываливая на нежданного гостя потоки информации.
– Я сначала за него беспокоилась, – рассказывала она лейтенанту. – Хоть детей у меня четверо, но трое здесь же и живут, под боком, а младший как вылетел из гнезда, так все и летает. Часто и не знаешь, где он теперь.
"Должно быть, летчик, – отметил про себя лейтенант. – Надо будет проверить «Аэрофлот».
– И в кого он таким уродился, не пойму, – продолжала говорливая женщина, хлопоча по хозяйству и споро накрывая на стол. – В родне у нас никого артистов не было.
Все больше по земле да по технике.
«Летает и артист», – сказал самому себе лейтенант, наблюдая, как на столе появляются домашний творог, мед, сливки, пышный пирог с яблоками и более основательная копченая свинина с горячей картошкой, свежими огурцами и зеленью, а также графинчик прозрачной самогонки.
– Правда, фокусы он любил с детства показывать. Я даже ему книжку подарила, всякие там карточные фокусы – с шариками, с веревками, – продолжала рассказывать Елена Николаевна. – А потом так и пошло, всякие там стаканы с водой, которые не проливаются, шляпы и голуби, трости с искусственными цветами. Но все равно до самого последнего дня я не верила, что он станет этим зарабатывать себе на жизнь, да еще и как хорошо зарабатывать.
