— А вот и ты, дорогая. Мне только что позвонила миссис Эдна Кэролл. Весь груз прожитых лет внезапно свалился на мои плечи. Последние пять лет эта женщина была домработницей у Раффа Каннингэма.
— Папа, он умер? Поэтому она звонила?
— Да, дочка. Сегодня днем, в три часа. Последнее время он чувствовал себя неважно. Ему было уже далеко за восемьдесят. Бедняга, я никак не могу себе объяснить, почему он выпал из нашей жизни. Он так любил твою маму. — Пол Лэндон покусывал нижнюю губу. — Знаешь, эта новость меня расстроила.
— Да, папа, я и сама в трансе. Когда похороны?
— В понедельник, в полдень. Кому-то из нас придется обязательно поехать — запоздалый жест, я понимаю. Миссис Кэролл после похорон сразу уезжает из Мелалойки к своей сестре в Таунсвилл. Ее голос показался мне расстроенным. Видимо, там были какие-то неприятности. Больше я ничего узнать не смог.
Джина уже строила планы, пока отец рассказывал.
— Я поеду на похороны, папа, — решительно заявила она.
— Ты, дорогая? — он с сомнением посмотрел на нее.
— Ты, папа, занят. Конечно же полечу я. Можно взять несколько выходных, посмотреть Аутбэк, пока я буду там. Может, я даже зайду в его дом.
— Но захочешь ли ты там остаться? — Пол Лэндон не сводил глаз с дочери.
Джина не сомневалась.
— А почему нет? Даже если этот дом навещают привидения, то только добрые.
— В этом есть смысл, но… — в голосе Пола Лэндона звучало сомнение.
Мысли так и кружились в голове Джины.
— Интересно, кто унаследует собственность?
Отец сжал губы, немного ошеломленный.
— Не знаю. Может быть, даже ты. Насколько мне известно, Рафф ни с кем не был в близких отношениях. Но несомненно, он нашел кого-то, кто был ему дорог! — Знакомым жестом он провел рукой по голове. — Мне кажется, я должен поехать с тобой. На мне сейчас висит контракт Дойля, но все же…
Дочь перебила его:
— Ты прекрасно знаешь, что не можешь. Кроме того, дяде Раффу это уже ничуточки не важно. Я его довольно плохо помню. Помню только, у него были ярко-голубые глаза. — Джина почти расплакалась, и отец обнял ее, чтобы успокоить.
— Джина, ты славная девочка. Я хотел предложить, чтобы Линда поехала с тобой, но такая поездка ее ужасно расстроит. В любом случае, мы ничего ей не скажем до утра. Хорошо. — Он поправил манжет. — Когда ужин?
— Через несколько минут, именно об этом я и пришла сообщить тебе. Наверное, все уже вернулись из бассейна! Надеюсь, они довольны. О Господи, что за вечер! — тяжело вздохнула Джина.
— Бодрись, девочка моя. — Отец похлопал ее по плечу. — К сожалению, раньше или позже, но это все равно бы произошло. Печально, но это жизнь. Ведь были же у старика и счастливые денечки. Не стоит сильно грустить, этим уже ничего не поправишь. Нам пора. Надо идти, а то еще пропустим ужин.
За ужином Тони крутился около Джины. Говорил без умолку, прерываясь только, чтобы проглотить очередной кусок заливной курицы. У Джины же практически не было аппетита. Она лишь небольшими глоточками отпивала из бокала. Сервировочные столики опустошались с потрясающей быстротой.
— Приглашаю на романтическую прогулку по вечернему саду, — прошептал ей молодой человек прямо в ухо.
— Это не в твоем стиле.
— Тогда договорились, — довольно бодро проговорил Тони и взял девушку под руку. — Сколько же времени мы знакомы? Шесть недель… семь? И представь, все это время я борюсь со своими чувствами к тебе! — Он наклонился к ней, в голосе звучала настойчивость. — Скажи, здесь больше никого нет?
Джина засмеялась:
— Тони, это глупо. Похоже на дешевую мелодраму с безответной любовью, разбитыми сердцами, увядшими цветами и пачкой старых писем. У меня нет времени на любовные романы. Я художница и очень занята.
— Замечательно! Значит, мы можем сразу пожениться.
— Нет, не можем.
— Но, ради всего святого, почему? Почему?
— Хотя бы потому, что я не хочу. Мои чувства принимаются в расчет?
Тони промолчал, и у девушки возникло ощущение, что эти слова его разочаровали.
— Присмотрись к себе хорошенько, Джина Лэндон. Ты — двадцатидвухлетняя незамужняя женщина. Я же обходительный, элегантный, учтивый, уверенный, не пасую перед трудностями, готов прийти на помощь. Я вынослив, как верблюд, и, самое главное, легко не сдаюсь. Уверен, ты еще передумаешь.
Сама того не ожидая, девушка расхохоталась:
— Соглашусь, что ты очень разносторонний. Но должна тебе признаться, что я не люблю тебя. Мне жаль, если ты ждал иного ответа.
Тони приложил палец к ее губам.
— Тише, тише, моя дорогая. Давай взглянем на этот сад, такой прекрасный, хотя и неухоженный, такой, каким и должен быть сад.
— Пожалуй, я приглашу тебя помочь мне расчистить его, — проговорила хозяйка сада мягко, забыв решение не давать Тони больше никаких надежд.
Два фонаря и свет луны придавали золотистый оттенок ее коже. Взгляд Тони смягчился, как будто он смотрел приятный сон. Он нежно притянул Джину за плечи.
— Уверен, что ты самая красивая девушка на Земле!
— Спасибо, Тони. Приятно услышать комплимент.
Юноша покачал головой:
— Клянусь, это правда. Но позвал я тебя сюда не за этим.
— Я сгораю от любопытства. Зачем же ты меня позвал? Учти, мы в поле зрения и в пределах слышимости папы.
— Я разрушу твои иллюзии, — хитро произнес Тони. — Поговорим о молочном бароне, о ком же еще! — Юноша старался произвести впечатление, но при этом больше походил на трусливого кролика.
— Ты не хочешь присесть? — Джина указала на садовую скамейку.
Воздух пьянил, благоухая франджипаниями. Молодой человек опустился на скамейку, приглашая девушку сесть рядом.
— Вероятно, ты не расслышала, дорогая…
— У меня такое чувство, что очень скоро я все услышу.
— …но молочный барон по уши запутался в интригах, у него неприятности с женщинами, недвижимостью, аукционами!
— Сайрус Брандт? — По голосу Джины Тони понял, что она поверит любому его слову.
Глаза собеседника просияли.
— Именно он. Последние дни я только и делал, что выяснял, что же это за личность на самом деле.
Джина почувствовала смутное недовольство.
— Уверена, что неэтично совать нос в личные дела клиентов, тем более обсуждать их с посторонними людьми.
— Думал, ты заинтересуешься, — ни капельки не смутился Тони, — и сделал это исключительно ради тебя.
Джина присела рядом, чем обрадовала Тони.
