— Правильно, милая, — поддержала она меня. — Надо его посадить. Сил моих нет больше с ним соседствовать.
Я мысленно сосчитала до ста, но это не помогло, и так как старушка продолжала торчать в опасной близости от меня, то от легкого нокаута ее спас только топот Маришиных ног на лестнице. То, что это были именно Маришины ноги, я не сомневалась, слишком часто мне приходилось их слышать.
— Они его схватили? — взволнованно спросила она. — Он сопротивлялся?
— Схватили и сопротивлялся, — мрачно подтвердила я.
— Чего же ты тогда такая мрачная? — удивилась Мариша. — Радоваться надо, преступник пойман и всего за какой-то час с небольшим.
— Он не преступник, — окончательно погружаясь во мрак отчаяния, ответила я. — То есть он, конечно, преступник, но в твоем деле не виноват. Он провел дома все время, когда должен был таскать трупы. У нас и свидетель имеется, — кивнула я головой в сторону протезированной бабульки.
Мариша оценила пронырливую внешность старушки и поскучнела.
— Может, вы ошибаетесь? — с надеждой в голосе спросила она у старушки.
— Нет, милая, — с плохо скрытым злорадством заявила бабулька. — Я за ним специально следила. — Он из квартиры ни на шаг. Я даже на ночь специально приклеивала к его дверям свой собственный волосок, а утром он был на месте, и это был именно мой волосок. Значит, никуда соседушка не выходил.
Против такого аргумента нам выставить было нечего. Мы вздохнули и поплелись в квартиру приносить свои извинения, но, придя туда, мы выяснили, что в них там никто особо не нуждался. Доронин с Вовчиком сидели рядком на диване и пели дуэтом.
— Да что ты мне, начальник, говоришь, — говорил Вовчик. — Мне ли эту парочку не знать. Они мне сколько крови перепортили. И она, и ее женишок. А ее коварная подружка чего стоит! Любому мужику может мозга так закрутить, что он в себя до конца дней не придет.
— А ведь меня предупреждали, — жаловался ему Доронин. — А я не принял слова товарища майора к сведению. Теперь бы не сидел тут дурак дураком, не зная, как перед начальством отчитаться.
— А я-то, дурак, обрадовался, когда ее увидел, — сокрушенно вздохнул Вовчик и умолк.
— Товарищ Доронин, — строго произнесла Мариша, и от звука ее голоса того перекосило, — зачем вы беседуете на личные темы с беглым преступником?
— А меня освободили досрочно, — вскочил Вовчик. — Между прочим, амнистия вышла всем тем, кто по первой ходке.
— Это ты-то? — поразилась Мариша. — Да на тебе пробы ставить негде.
— Это решать суду, — скромно потупив глаза, ответил Вовчик.
Мы, не торопясь, прошли в квартиру. Мариша огляделась по сторонам и скептически произнесла:
— Тут не очень-то изменилось. Только грязи прибавилось.
Вовчик не отреагировал, он смотрел на меня.
— Как ты могла подумать, что я способен на такое? — горестно начал он, обращаясь ко мне, но вместо меня ответила Мариша:
— А что она должна была подумать, если мы обе прекрасно знаем, чем ты зарабатывал на жизнь.
— С этим покончено! — убежденно сказал Вовчик.
— А мы откуда могли знать, покончено у тебя с прошлым или нет. Нам ведь ты не потрудился об этом сообщить, — вразумляла его Мариша. — Так что нет ничего удивительного в том, что мы подумали на тебя, удивительно то, что ты оказался ни при чем.
— А у нас всегда страдают невинные, — выдал Вовчик. — Вот и твой Мишка, говорят, ни за что сидит уже год. Суд будет, и его оправдают, а кто ему годы вернет?
— Во-первых, он не мой, — снова начала загибать пальцы Мариша. — Во-вторых, сидит он за дело, а в-третьих, никакой суд его не оправдает, сколько бы он ни заплатил своему ловкачу адвокату.
— Он тебе просил привет передать.
— Спасибо, — помрачнела Мариша. — Не до него сейчас. Разобраться бы, кто мне трупы подкидывает. Кстати, ты не видел у своей Люсинды ключей с брелком в виде красного пузатого бегемотика из прозрачного стекла?
— Нет, не видел, — подумав, ответил Вовчик, на мой взгляд, правдиво. — Я у нее вообще видел только одну связку и там брелок в виде двух обручальных колечек. Это я ей подарил, — добавил он и кинул на меня внимательный взгляд, проверяя, слышала ли я.
Я напустила на себя скучающее выражение, всем видом стараясь показать, что мне глубоко наплевать, кому, что и с каким намеком он дарит. Вовчик немного погрустнел, но потом вспомнил, что завтра приезжает его подружка, и снова повеселел,.
— Пошли отсюда, — прошептала мне Мариша. — Нам тут делать нечего, а у меня уборка брошена в самом разгаре.
Никогда до и после этой минуты Мариша не выказывала особого пристрастия к наведению чистоты, но сегодня ее обуял демон чистоплотности. Она затащила меня к себе домой, уверяя, что только мое присутствие сможет помочь ей не потерять присутствия духа при виде залежей пыли под кроватью.
— Тебе даже не придется ничего делать, — уверила она меня. — Ты просто поболтаешь со мной и протрешь пыль, если захочется.
Я с жаром ее заверила, что не захочется. Однако к ней зашла и покорно сидела на диване, пока она наводила порядок под оным.
— Удивительное дело! — вдруг раздался оттуда полузадушенный Маришин голос. — Я тут нашла кое-что интересное.
После этого из-под кровати показалась голая, в грязных разводах Маришина рука, а следом и вся Мариша целиком.
— Вот! — с явным триумфом сказала она, сунув мне под нос нечто, что я сначала приняла за мумию тепличного помидора, но я ошибалась — этим предметом оказался маленький и грязный пузатый бегемотик, украшавший собой ключи от Маришиной квартиры.
— Напрасно мы Доронина к Вовчику сгоняли, — кисло подвела итог я.
— Зато со старым знакомым повидалась, — жизнерадостно возразила мне Мариша. — Он прекрасно выглядит.
— Да, для человека, который на днях освободился, — уныло согласилась с ней я.
— Это навело меня на одну мысль, — сказала Мариша, и меня затрясло, но моя черствая подруга не заметила моего состояния и продолжила как ни в чем не бывало:
— Как ты смотришь на то, чтобы съездить на пару дней в Москву?
Я перевела дух. Против ожидания идея была совсем не так уж страшна. Но на всякий случай я решила уточнить, с Маришей нужно уточнять каждый шаг, а то рискуешь оказаться в луже:
— Ты хочешь навестить Мишку, и только?
— Хочу спросить у него, что он про эти дела думает.
— Сразу могу сказать, он тебе заявит, мол, сама виновата, не надо было его выгонять, а теперь пеняй на себя, — сказала я.
— Ну, — усомнилась Мариша. — Он не такой.
Ночевать мы отправились ко мне. Мариша снова задержалась у себя на пару минут. Я поломала голову и решила, что она проверяет, появляется ли призрак Никиты, когда меня нет рядом, и если появляется, то как быстро. Судя по топоту Маришиных ног вниз по лестнице, появлялся он почти моментально. Спать мы улеглись на одном диване, и к утру я всерьез начала склоняться к мысли, что Москва — это совсем неплохо. Храпела Мариша чудовищно, не спасали никакие средства. Конечно, было бы совсем хорошо отправить Маришу туда одну, но как ей об этом сказать, я так и не придумала. Из-за всего этого поднялись мы рано, что, подумала я с тоской, становится уже привычкой. Мариша горестно начала стонать, что никогда не была одна в Москве, обязательно там потеряется, заблудится и прочее. В итоге очень быстро решено было ехать вдвоем.
