— Может, мы ошиблись? — прокомментировала их отступление Мариша. — Может быть, они вовсе и не агенты? Вели себя парни как-то странно.
Она спрыгнула со стремянки и потерла ладони, любуясь плодами своего труда. Я решила последовать ее примеру и наконец оторвалась от того места, которое я усердно намывала уже больше получаса, и с ужасом обнаружила, что оно существенно отличается цветом от остальной поверхности стен.
— Так даже лучше, — утешила меня Мариша. — Поможет сбить со следа визитеров. Раньше пятна не было, а теперь есть, поневоле призадумаешься, туда ли попал. А от сомнения до отступления один шаг.
Я с восхищением посмотрела на Маришу. Ей бы цены не было в качестве военного стратега, она выбрала себе не ту специальность. Возьми она в свои руки ведение военных действий, и все войны разом бы прекратились, а генералы погрязли бы в выяснении того, где свои, а где чужие, и что вообще, черт возьми, происходит.
— Можно еще лампочку выкрутить, — робко предложила я. — Все равно никого из жильцов нету.
Лампочку мы выкрутили и пошли к себе отдыхать от трудов праведных и обсуждать свои дальнейшие действия. Дверь мы заперли на все имеющиеся замки.
— Меня тревожит одна вещь, — призналась мне Мариша, когда мы вытянулись на диване. — Как мы попадем к Мишке?
— И ты подумала об этом только сейчас? — поразилась я. — А о чем ты думала, когда мы еще могли попросить Доронина нам помочь?
— Что ты! — замахала на меня руками Мариша. — Что ты! И думать не смей, он моментально решит, что я тоже преступница, хотя я в Мишкины дела и в лучшие наши минуты не совалась, поэтому знать ничего не знаю и до сих пор жива. Но Доронину разве втолкуешь? Видела, как он все поворачивает, лишь бы на меня стрелки перевести. Правда, спору нет, выглядит все весьма подозрительно, и на месте Доронина я бы тоже себя подозревала, но вся беда в том, что я точно знаю, что это не я.
— Ладно, — успокоила я ее, — тут тебя никто не обвиняет, не волнуйся. Лучше скажи, что ты думаешь делать с Мишкой?
— Думаю, что будет очень славно покричать ему, — сказала Мариша.
— Думаешь, получится? — усомнилась я. — Ты знаешь, в какой камере он сидит или хотя бы куда выходят окна этой камеры?
— Нет, — растерянно пробормотала Мариша.
— Тогда, — решительно сказала я, — тебе надо либо связаться с кем-то из его близких, либо идти в суд и клянчить разрешение на свидание. Но если судья окажется черствой личностью, тебя не пустят.
— Я назовусь его невестой, — мужественно предложила Мариша.
Я с жалостью посмотрела на нее и спросила:
— Ты кем себя возомнила? Невестой декабриста?
Он же уголовник, а стало быть, никакого почтения к себе у законопослушных граждан вызвать не может.
Невеста ты ему или кто другой, это дела не меняет.
Положено ему два свидания в месяц, и все. Если родители уже использовали их, то тебя не пустят.
— Насколько я помню, его предки просто помешались на огородничестве, — сказала Мариша. — Так что вполне вероятно, что они просидят у себя на грядках все лето и носа в город не сунут до осени.
Мои себя ведут именно так.
Я по себе знала, что тяга к земле страшная по силе вещь, поэтому Маришино заключение показалось мне очень даже близким к истине. Но ведь оставались друзья, интересы которых, судя по всему, были далеки от овощеводства. О чем я и намекнула Марише.
— М-да, — нехотя согласилась она. — Друзья могут его навещать, у них это сильно поставлено, но вряд ли их посещения зайдут настолько далеко, скорее всего они ограничатся одними передачами.
За окнами стемнело. Для нас это было просто удивительно. Подумать только, отъехали всего лишь на несколько сотен километров, а от белых ночей и следа не осталось. Сидеть в ванной было по меньшей мере скучно, поэтому мы решили прогуляться по городу. Дину было решено прихватить с собой, мало ли кто наведается в эту квартиру в наше отсутствие, а Динина психика после печального случая с Никитой и так серьезно пострадала. Свои вещи и примус мы тоже за компанию захватили с собой.
Город украсился огнями фонарей и яркими пятнами неоновой рекламы. В центре их было столько, что ночь отступала и пряталась по маленьким переулочками и зеленым дворикам. Мы приехали в центр, вокруг было столько интересного, что я увлеклась и пришла в себя, только когда нас стали подозрительно часто останавливать с предложениями, подчас настолько непристойными, что я поневоле призадумалась, куда мы попали и за кого нас тут принимают. Призадумавшись, я пришла к неприятным выводам, для подтверждения которых повертела головой и почти сразу же наткнулась на табличку, которая утверждала, что мы находимся на Тверской.
— Куда ты меня затащила? — гневно накинулась я на Маришу. — Всей стране известно, что здесь сплошные проститутки.
— Ну и что с того? — на мой взгляд, слишком уж равнодушно отреагировала Мариша. — С тебя что, убудет, если ты немного тут походишь? Ты ведь прекрасно знаешь, что ты не проститутка.
— Я-то знаю, а вот они нет! — возмутилась я, показывая на окружающих.
— Делай вид, что ты приехала издалека и знать не знаешь про то, что тут за дела творятся, — посоветовала мне Мариша.
Что и говорить, выбор у меня был невелик. Либо притвориться полной дурой, которая не отличает черного от белого, либо сделать вид, что я все отлично понимаю и совсем не против.
— А чего ради я должна это все терпеть? — наконец сообразила я спросить у Мариши. — Что нам тут нужно? Ведь не в целях заработка ты тут гуляешь?
— Конечно, нет, — зашипела Мариша. — Что я, с ума сошла — у местных хлеб отбивать? Они бы нас по головке не погладили, а нам разве нужны дополнительные проблемы?
Маришин аргумент показался мне весьма сомнительным, но она так горячо отстаивала его, что я махнула рукой и вторично попыталась выяснить, что же мы тогда тут делаем.
— Как ты не понимаешь? — досадливо проговорила Мариша. — Мы ищем Мишкиных друзей.
Я хотела сказать, что для меня такой способ внове, что если мне нужен человек, то я сажусь за телефон и начинаю обзванивать всех наших общих знакомых и рано или поздно натыкаюсь на такого знакомого, который может мне помочь. Но Маришин способ на поверку оказался более продуктивен, потому что вместо одного знакомого мы нашли сразу пятерых Мишкиных приятелей, и не по телефону, а визуально. Рады они нам не были. Это меня должно бы насторожить, но почему-то не насторожило. Выглядели они тоже не очень, по правде говоря, они выглядели как законченные бандюги, каковыми на самом деле и являлись. После первых же слов приветствия они стали проявлять все признаки того, что самым горячим их желанием было как можно быстрее закончить разговор, а в идеале, чтобы сразу после слов приветствия были произнесены слова прощания. Но этой радости им Мариша не доставила.
