Хорошо, что мы хоть документы на Мишкину квартиру оформили, вроде бы он мне ее сдал, поэтому проблем с милицией не возникло, полы вскрыли, камешков не нашли, девчонки к тому времени с квартиры, если они там и были, слиняли.
— А человечка вы за девчонками верного послали? Может, они вовсе и не у Мишки жили?
— Да какого верного? — выдохнул Жорик. — Своих послать было некого. Всех, кто был тогда с нами, Маришка в лицо знала. Мента послали купленного.
Разве такой будет на совесть работать? Вернулся и сказал, что потерял их где-то возле «Третьяковской».
От удивления я даже рот открыла и совершенно забыла о том, что мне надо двигаться и изображать деятельный поиск оптимального положения для всех моих покупок. Получается, что эти парни не имеют никакого отношения к трупам в Маришиной квартире? Подбрасывать их ей они не могли по той простой причине, что не помнили о Маришином существовании. Тогда кто же? И что это за конкурирующая фирма, которая тоже пронюхала про брильянты, снимает двери и вскрывает полы? И какого черта мы ввязались в эту аферу с брильянтами, мало нам трупов было? Идиотки! Надо было тихо сидеть и не выдумывать себе приключений на голову.
Тут я обратила внимание, что уже подозрительно долгое время царит тишина. Очнувшись от своих дум, я с ужасом обнаружила, что оба бандита, оторвав взоры от окна, не сводят с меня глаз.
— Слушай, тетка, — сказал Жорик. — Ты чего тут столько времени ползаешь? Ты нажравшись, что ли? Иди отсюда или тебе помочь?
Несмотря на то, что суть вопроса была вполне миролюбива, рожу он при этом скорчил такую зверскую, что я поспешно отклонила его предложение о помощи.
— Мадам, — галантно произнес Юрка, — простите моего друга. Он беспокоится из-за двух девчонок, которые имеют одну очень важную для него вещь, но не хотят отдать, поэтому и злится на весь мир. Но я — другое дело. Я с удовольствием провожу вас до вашего купе.
Его предложение напугало меня еще сильнее, чем зверское выражение лица Жорика. Я живо представила, как он провожает меня до купе, Жорик увязывается за нами, дверь открывается, и они оба сталкиваются нос к носу с Маришей. Что последует дальше, представлять не хотелось, особенно учитывая, что они вбили себе в голову, что именно мы похитили у них сокровища. Глупость какая! Если бы это были мы, то чего ради мы стали бы мотаться по всей Москве с этим дураком Мишкой.
Так я размышляла, направляясь к себе в купе.
Провожания удалось избежать, поскольку я повернулась к Юрке той стороной лица, куда Мариша не поленилась приклеить две волосатые родинки, поэтому он быстро отлип.
— Ну, скажу я тебе! Такого и в страшном сне не увидишь! — воскликнула я, врываясь в купе и совсем позабыв, что мы едем не одни.
— Ш-ш! — возмущенно зашипела Мариша. — Разбудишь!
Я огляделась по сторонам. Оба наши попутчика мирно дремали на сиденьях, но после моего появления зашевелились. Первым открыл глаза сержант и, увидев меня, почему-то дернулся всем телом. Старичок повел себя иначе, то есть сначала он тоже вздрогнул, но потом, углядев у меня четыре бутылки с благословенным напитком и закуску к ним, изменился в лице и гостеприимно пригласил меня оставаться.
— Ах, нет! — прощебетала я. — Я забежала только на минуточку проведать подружку.
Старичок деликатно закрыл глаза на нашу, учитывая разницу в возрасте, несколько странную дружбу и настойчиво рекомендовал мне остаться. Немного покочевряжившись, я осталась, к большому неудовольствию милиционера. Его со мной не смогло примирить ни пиво, ни копченая колбаска. Можно было, конечно, пойти и переодеться, но, честно говоря, остаться без камуфляжа и подвергать себя риску быть узнанной только для того, чтобы порадовать какого-то постороннего субъекта, мне не хотелось. Поэтому до Питера я доехала в парике и полотенцах. Мне было душно и жарко, но зато я была за себя относительно спокойна и к тому же не ограничена, в противоположность Марише, в передвижениях по поезду. Если они меня сразу не узнали, то и впредь максимум, что мне грозит, это их убедительная просьба держаться от них подальше.
Вопреки моим надеждам, пиво нисколько не утихомирило старичка. Допив его, он продолжил свои скитания по вагону. Сержант тоже вышел перекурить, и мы с Маришей остались наедине.
— Ты форменная идиотка! — поставила я ее в известность, как только дверь за нашим сержантом с грохотом захлопнулась.
— Почему? — страшно удивилась Мариша.
И она еще спрашивает!
— Что на этот раз? — быстро поправилась Мариша.
— А то, что из-за твоей проклятой мании величия мы попали в нехорошую историю. И теперь на нас будет открыта самая настоящая охота.
— Мания величия? О чем ты?
— О том, что если бы ты не воображала себя настолько неотразимой, что каждый мужик, с которым ты когда-либо мельком виделась, запоминает тебя на всю жизнь, то все было бы в порядке. Мишкины бандиты даже и не вспоминали про тебя, а стало быть, не рассматривали как возможную укрывательницу сокровищ. Трупы в твоей квартире не их рук дело.
— Постой, откуда ты это знаешь?
— От Жорика! — рявкнула я, запихивая одновременно огромный кусок булки в рот и, естественно, давясь им.
Поэтому дальнейшие мои пояснения потонули в кашле и хрипах. Не знаю, что там Мариша поняла, о чем догадалась, только после окончания приступа я обнаружила Маришу в страшном гневе.
— Какие мерзавцы! — воскликнула она. — Так мерзко врать! Ни за что не поверю, что они действительно про меня не помнили. Они, наверное, раскусили тебя и специально говорили обо мне всякие гадости.
Я вытаращилась на нее, потом усилием воли взяла себя в руки и совершенно спокойно сказала:
— Ничего подобного.
К счастью, Мариша долго злиться не умела, поэтому быстро отошла и принялась обмозговывать новости, которые мне удалось узнать.
— Что же получается, что мы даром потратили время в Москве? Ключи от моей квартиры у Мишки пропали, и он не помнит, когда и где. Значит, помочь нам он не мог и тогда, как не может и сейчас.
А значит, и ездить к нему не стоило.
— Но зато мы убедились, что это не он и не его друзья-бандиты, потому что они слишком заняты своими брильянтами. Потом мы познакомились с чудесными людьми, а одно это многого стоит, — попыталась я ее утешить, но у меня это что-то плохо получилось. Мариша надулась и скептически уточнила:
— Ты чудесными людьми доктора с Иннокентием называешь? Что касается меня, глаза бы мои их больше не видели.
— Ты не права, доктор поправится и поможет Мишке вспомнить, куда он дел камешки и заодно, кому отдал твои ключи, — умиротворяюще заметила я.
— Только в том случае, если Мишка их сам отдавал, — не желала утешаться Мариша.
— Ты не представляешь, какие вещи может творить наше подсознание, — с удачно симулированной уверенностью в голосе заявила я ей.
