— Палька?
— Да, — ухмыльнулся Карса. — Вижу, ты его помнишь.
— Я была ребёнком, но да — он хорошо нам известен.
— Он всё ещё жив и спит спокойно, вопреки проклятьям, которые вы наложили на его имя.
Женщина рассмеялась:
— Каким таким «проклятьям»? Пальк низко склонил голову, выпрашивая разрешения пройти по нашим землям…
— Лжёшь!
Она внимательно посмотрела на Карсу, затем пожала плечами:
— Как скажешь.
В одном из домов закричала женщина, и в этом крике наслаждения было больше, чем боли. Жена вождя повернулась на звук:
— Сколько женщин примут ваше семя, предводитель?
Карса слегка расслабился.
— Все. По одиннадцать на каждого.
— И сколько дней это займёт? Нам что, придётся вас ещё и кормить?
— Дней? Ты мыслишь, как старуха. Мы молоды. И если потребуется, у нас есть кровь-масло.
Она широко распахнула глаза. Другие женщины начали перешёптываться у неё за спиной. Жена вождя развернулась и взглядом заставила их замолчать, а затем вновь посмотрела на Карсу.
— Ты никогда прежде не использовал так кровь-масло, верно? Воистину, пламя войдёт в твои чресла. И ещё несколько дней не будешь знать вялости. Но ты не представляешь, что случится с нами, женщинами. Я — представляю, предводитель, ибо тоже была когда-то молодой и глупой. Даже силы моего мужа не хватило, чтобы удержать мои зубы от его горла, там по сей день красуются шрамы. Более того. Что для вас продлится меньше недели, для нас затянется на месяцы.
— Значит, — ответил Карса, — если мы не убьём ваших мужей, вы сами справитесь, когда они вернутся. Я доволен.
— Вам троим не пережить эту ночь.
— Интересно, — улыбнулся Карса, — кому из нас с Байротом и Дэлумом первому понадобится масло, верно? — Он обратился ко всем женщинам: — Всем вам советую разгореться желанием, чтобы не оказаться первой, кто нас подведёт.
На улице вновь появился Байрот, кивнул Карсе. Жена вождя вздохнула и жестом приказала дочери подойти.
— Нет, — сказал Карса.
Женщина удивлённо замерла.
— Но… разве ты не хочешь получить ребёнка? Первой достанется больше всех твоего семени…
— Верно. А ты разве уже не способна родить?
После долгой паузы жена вождя покачала головой:
— Карса Орлонг, — прошептала она, — мой муж наложит на тебя проклятье. Сожжёт кровь на губах самой Имрот.
— Да, скорее всего. — Карса спешился и подошёл к ней. — А теперь веди меня в свой дом.
Женщина отшатнулась:
— В дом моего мужа? Предводитель… прошу тебя, давай войдём в другой…
— В дом твоего мужа, — прорычал Карса. — Я всё сказал. И ты — тоже.
За час до заката Карса повёл в дом свою последнюю добычу — дочь вождя. Ни ему, ни Байроту, ни Дэлуму так и не понадобилось кровь-масло. Байрот утверждал, что это — свидетельство уридской мужской силы, но Карса подозревал, что в том заслуга решимости и отчаянной изобретательности ратидских женщин, но и так последние из них для воинов были уже не в радость.
Карса втащил молодую женщину в сумрачный дом, освещённый лишь отблесками затухающего очага, захлопнул дверь и закрыл на задвижку. Девушка повернулась, взглянула на него, с любопытством склонив голову.
— Мать сказала, что ты удивительно нежен.
Карса рассматривал её. Похожа на Дэйлисс, но не совсем. Нет в ней той тёмной черты. Разница… большая.
— Раздевайся.
Девушка быстро выскользнула из цельношитой кожаной туники.
— Если бы я была первой, Карса Орлонг, стала бы домом для твоего семени. Такой сегодня день на моём лунном колесе.
— И ты гордилась бы?
Она испуганно посмотрела на предводителя уридов, затем покачала головой:
— Вы сразили всех детей, всех стариков. Пройдут века, прежде чем наша деревня оправится, если это вообще случится, ибо ярость может толкнуть воинов друг на друга и даже на нас, женщин… если вы убежите.
— Убежим? Ложись, сюда, где лежала твоя мать. Карса Орлонг не собирается убегать. — Урид шагнул вперёд и замер над девушкой. — Ваши воины не вернутся. Жизни этой деревни пришёл конец, и во многих из вас останется семя уридов. Идите все в наши земли и живите среди моего народа. А вы с матерью идите в деревню, где я родился. Ждите меня. Растите своих детей, моих детей, как уридов.
— Клятвы твои — внушительные, Карса Орлонг.
Урид начал стаскивать кожаные штаны.
— И не только клятвы, похоже, — заметила девушка. — Кровь-масло, видно, не потребуется.
— Кровь-масло мы с тобой прибережём до моего возвращения.
Глаза дочери вождя широко распахнулись, когда Карса оказался над ней. Очень тихо она спросила:
— Ты не хочешь узнать моё имя?
— Нет, — прорычал он. — Я буду звать тебя Дэйлисс.
И не заметил тени стыда, который залил её юное, красивое лицо. Не почуял тьмы, которая из-за этих слов угнездилась в душе девушки.
В ней, как и в её матери, семя Карсы Орлонга обрело дом.
Запоздавшая гроза спустилась с гор, укрыв звёзды. Верхушки деревьев бились на ветру, который даже не пытался коснуться нижних ветвей, так что на оглушительный рёв в небе отзывалась странная тишина среди валунов на земле. То и дело вспыхивали молнии, но голос грома сильно запаздывал.
Около часа они скакали в темноте, затем нашли старый лагерь рядом с тропой, по которой ушли преследователи. Ратидских воинов обуяла такая ярость, что они не слишком старались скрыть свои следы. Дэлум рассудил, что в этом отряде было двенадцать взрослых и четверо юнцов верхом, всего — около трети всех воинов деревни. Псов уже спустили, чтобы своры охотились сами по себе, так что собак с этой группой не было.
Карса был очень доволен. Осы вырвались из гнезда, но летели вслепую.
Они ещё раз поели лежалого медвежьего мяса, затем Байрот вновь распаковал внушительный череп и принялся наматывать на него ремешки, — на этот раз охватывая нос и затягивая узлы между клыками. И снова он оставлял длинные — в полтора локтя — свободные концы. Карса наконец понял, что задумал Байрот. Для изготовления такого оружия брали обычно два или три волчьих черепа — лишь такой тяжёлый и сильный воин, как Байрот, смог бы использовать подобным образом череп седого медведя.
— Байрот Гилд, то, что ты ныне готовишь, вплетёт яркую нить в нашу легенду.
Тот хмыкнул:
— Мне нет дела до легенд, предводитель. Но скоро против нас выедут ратиды на боевых конях.
Карса лишь улыбнулся во мраке и промолчал.
