Путник перехватил взгляд Резчика.
— Себе ты его забрать не хочешь?
Даруджиец покачал головой:
— Он требует, чтобы его хозяин обладал нерушимой волей. Я не гожусь для этого меча и, наверное, никогда не сгожусь.
Путник разглядывал клинок в своей руке.
— Отмщенье, — прошептал он, затем кивнул и присел на корточки, чтобы снять ножны с тела Дариста. — Этот старик… кем он был?
Резчик пожал плечами:
— Хранителем. Стражем. Его звали Андарист. И вот его не стало, и Трон теперь без защитника…
Путник выпрямился.
— Я тут задержусь на некоторое время. Ты сам сказал, нужно помочь раненым… и похоронить мёртвых.
— Я помогу…
— Нет нужды. Бог, который являлся здесь, уже заглянул на корабли эдуров — на них есть шлюпки и припасы. Забирай свою женщину и увози с этого острова. Если сюда снова нагрянут эдуры, твоё присутствие будет мне только мешать.
— И сколько времени ты собираешься провести здесь, исполняя роль Андариста?
— Довольно, чтобы почтить его память.
Апсалар застонала, и Резчик кинулся к ней. Девушка начала биться, словно в лихорадке.
— Уноси её отсюда, — сказал Путник. — Чары здесь ещё не полностью развеялись.
Юноша поднял взгляд, заглянул ему в глаза — и увидел в них скорбь, первое чувство, которое проявил этот скрытный человек.
— Я помогу тебе похоронить…
— Мне не нужна помощь. Не в первый раз мне придётся хоронить спутников. Иди. И забирай её отсюда.
Даруджиец поднял девушку на руки. Подёргивания прекратились, и она вздохнула, точно погружаясь в глубокий, мирный сон. Потом Резчик ещё некоторое время разглядывал Путника.
Тот отвернулся.
— Передай своему богу благодарность, смертный, — проворчал он, по-прежнему стоя спиной к даруджийцу, — за этот меч…
Вытянутый каменный настил обрушился в чёрную, быструю воду подземной реки. Поперёк провала уложили охапку копий, которую обвязали верёвкой, доходившей до самой воды, так что она всё время дрожала под напором течения. Воздух внутри вырубленного в скале зала был влажным и холодным.
Калам присел на корточки у дыры в полу и долго разглядывал бурлившую внизу воду.
— Это колодец, — сообщил сержант Шнур.
Убийца хмыкнул, затем спросил:
— А какого Худа капитан и лейтенант вообще решили туда спускаться?
— Если тут все факелы потушить и присмотреться, увидишь мерцание. Что-то там на дне лежит — на глубине, наверное, в два человеческих роста.
— Что-то?
— Вроде похож на человека… весь в доспехах. Лежит, руки раскинув.
— Так потуши факелы. Хочу на него посмотреть.
— Ты что-то сказал, капрал? Твой дружок-демон исчез, ты не забыл? Пропал.
Калам вздохнул:
— Так уж у демонов заведено. И в данном случае тебе бы этому радоваться. Сейчас, сержант, я думаю, что вы все слишком долго проторчали внутри этой горы. Думаю, может, вы все свихнулись. К тому же я поразмыслил над твоими словами о моём месте в твоей роте и принял следующее решение. — Убийца повернул голову и уставился прямо в глаза Шнуру. — Я не в твоей роте, Шнур. Я «мостожог». А вы — Ашокский полк. Но если тебе этого мало, то я, пожалуй, воскрешу свой прежний чин… Когтя, предводителя пятерни. В этом качестве в полевых условиях старше меня по званию только Глава Когтей, Шик, а также адъюнкт и сама Императрица. А теперь унеси отсюда эти треклятые факелы!
Шнур вдруг улыбнулся:
— Хочешь покомандовать этой ротой? Хорошо, забирай. Только с Ирризом мы разберёмся по-свойски.
Сержант потянулся к первому из чадящих на стене факелов.
Внезапная смена манер Шнура огорошила Калама, а потом вызвала волну подозрений. Значит, это всё только пока я не засну. Ох, нижние боги, насколько же мне было легче одному. Да и куда запропастился этот треклятый демон?
— А когда закончишь, сержант, возвращайся к остальным, и начинайте готовиться — мы уходим отсюда.
— А как же капитан и лейтенант?
— А что? Они либо утонули, либо поток их выбросил в какой-нибудь колодец снаружи. Так и сяк, с нами их нет, и сомневаюсь, что они вернутся…
— Ты этого не знаешь…
— Слишком долго их не было, Шнур. Если они не утонули, то выбрались на поверхность где-то рядом. Дыхание задерживать можно не настолько долго. Так, хватит об этом спорить — шевелись.
— Да… сэр.
Сжимая в руках по факелу, Шнур направился вверх по ступеням.
Зал быстро залила тьма.
Калам ждал, пока глаза привыкнут, и слушал, как шаги сержанта становятся всё тише.
И вот наконец далеко внизу проступила мерцающая фигура — нечёткая, дрожащая под массой бегущей воды.
Убийца выбрал верёвку, свернул её бухтой и положил рядом. Размотали около двадцати саженей, но на охапке копий оставалось куда больше. Затем он выломал большой булыжник из края настила и обвязал его ледяным, мокрым концом верёвки.
Если Опонны подсобят, камень настолько тяжёлый, что опускаться будет более-менее по прямой. Убийца ещё раз проверил узлы, а затем столкнул камень в пролом.
Булыжник потащил за собой верёвку из бухты. Копья щёлкнули, и Калам взглянул вниз. Камень болтался на конце полностью размотанной верёвки. Такой длины, какой, по мнению Калама и наверняка капитана с лейтенантом, точно должно хватить, чтобы добраться до мерцающей фигуры. Но не хватило, хотя камень оказался совсем рядом. А значит, это здоровенный ублюдок. Ладно… давай-ка поглядим, насколько здоровенный. Калам ухватился за охапку копий и начал проворачивать так, чтобы выпустить ещё больше верёвки.
Прервался, чтобы поглядеть, как глубоко ушёл вниз камень. А затем провернул охапку ещё несколько раз.
Булыжник наконец достиг фигуры, судя по тому, как выгнулась под напором течения верёвка, как только появилась слабина. Калам ещё раз взглянул вниз.
— Худов дух!
Камень лежал на груди фигуры… и на таком расстоянии казался маленьким.
Великан в доспехах по меньшей мере в три человеческих роста. Такой масштаб сбил с толку капитана и лейтенанта. И наверное, ошибка стоила им жизни.
Убийца прищурился, глядя вниз, на странное свечение, а затем взялся за верёвку, чтобы вытащить камень…
А внизу огромная ладонь ловко схватила его — и дёрнула.
Калам заорал и рухнул в колодец. Оказавшись в ледяной воде, он потянулся вверх, попытался ухватиться за охапку копий.
Мощный рывок, и копья переломились с оглушительным треском.
