— Хозяин, который требует преклониться перед несовершенством, — прорычал Карса.
Шея ’Сибалль скрипнула в кивке.
— Да.
Карса осознал, что хочет пить, подошёл к своему мешку и достал бурдюк с водой. Он как следует напился, затем вернулся к мечу. Теблор положил обе руки на рукоять и вскинул меч, рассматривая его волнистый клинок.
— Выдающееся творение, — заметил Уругал. — Будь у оружия имассов бог…
Карса улыбнулся т’лан имассу, перед которым стоял на коленях на далёкой поляне, в пору юности — когда видел мир простым… и совершенным.
— Вы не боги.
— Боги, — ответил Уругал. — Быть богом означает обладать паствой.
— Направлять её, — добавила ’Сибалль.
— Вы оба неправы, — сказал Карса. — Быть богом означает знать бремя верующих. Вы защищаете? Нет. Вы предлагаете утешение, успокоение? Есть ли у вас сострадание? Хотя бы жалость? Для теблоров, т’лан имасс, вы были рабовладельцами, нетерпеливыми и голодными, вы требовали многого и ожидали жестоких жертв. И всё это только для того, чтобы насытить свою жажду. Вы были незримыми оковами теблоров.
Его взгляд остановился на ’Сибалль.
— А ты, женщина, ’Сибалль Ненайденная, ты забирала детей.
— Несовершенных детей, Карса Орлонг, которые всё равно бы умерли. И они не сожалеют о моих дарах.
— Да, я тоже так думаю. Сожаления остаются матерям и отцам, отказавшимся от них. Как бы ни была коротка жизнь ребёнка, родительская любовь — сила, которую нельзя отрицать. И знай, ’Сибалль, эта любовь не замечает несовершенства.
Карса слышал, каким хриплым стал его голос, как слова рвутся из перехваченного горла.
— Поклонение несовершенству, так ты сказала. Метафора, которую ты обратила в реальность, требуя в жертву этих детей. И всё же ты не замечала — и не замечаешь — самый важный дар, исходящий от поклонения. Ты не понимаешь, что такое облегчить бремя твоей паствы. Но даже не это твоё наихудшее преступление. Нет. Ты возложила на нас своё собственное бремя.
Он перевёл взгляд:
— Скажи, Уругал, чем теблоры заслужили это?
— Твой народ забыл…
— Ответь мне.
Уругал пожал плечами:
— Вы потерпели неудачу.
Карса уставился на изломанного бога, не в силах вымолвить хоть слово. Меч дрожал в его руках. Всё это время он держал меч на весу, и наконец теперь тяжесть оружия потянула руки вниз. Карса упёрся взглядом в меч и медленно опустил его, утвердив кончик лезвия на земле.
— Мы тоже некогда, давным-давно, потерпели неудачу, — произнесла ’Сибалль. — И это нельзя отменить. Ты можешь сдаться и страдать всю оставшуюся вечность. Или сделать другой выбор и освободиться от своего бремени. Карса Орлонг, наш ответ тебе прост: неудача вскрывает изъян. Прими это откровение, не отворачивайся от него, не давай пустых клятв не повторять собственные ошибки. Что сделано, то сделано. Воздай ему должное! Таков наш ответ, и этот ответ открыл нам Увечный бог.
Карса расслабил плечи. Сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул.
— Хорошо. Вам и Увечному богу ныне я дам свой ответ.
Зазубренная каменная кромка мчалась по воздуху не в тишине. Она ревела, как хвоя, сгорающая в пламени. Вверх, над головой Карсы, воспаряя скользящей дугой, потом под углом вниз.
Клинок ударил ’Сибалль между левым плечом и шеей. Хрустнули кости. Тяжёлое лезвие прошло по диагонали через грудную клетку, разрубая позвоночник и ребра, и вышло над правым бедром.
Женщина вскинула собственный меч, пытаясь перехватить удар, но её клинок разлетелся на части, и Карса даже не почувствовал сопротивления.
Он вывел свой меч из удара по восходящей дуге и застыл, подняв клинок над головой.
Разломанное тело — то, что было’Сибалль, — со стуком рухнуло на каменный пол. Разрубленная пополам.
Оставшиеся шестеро подняли оружие, но не пытались атаковать.
— Ну, давайте, подходите, — рявкнул Карса.
— Ты собираешься уничтожить всех нас? — спросил Уругал.
— Её армия найдёнышей последует за мной, — зарычал Карса, усмехнувшись останкам ’Сибалль, потом вновь поднял взгляд. — Вы оставите мой народ, покинете поляну. Ваши дела с нами закончены, т’лан имасс. Здесь я избавляюсь от вас. Я освободил вас. Если вы когда-нибудь появитесь у меня на пути, я вас уничтожу. Войдите в сны старейшин, и я начну охоту на вас. И я никогда не отступлю. Я, Карса Орлонг из племени уридов, теблор — теломен тоблакай, — в том клянусь.
Он шагнул вперёд, и шестеро т’лан имассов вздрогнули.
— Вы использовали нас. Вы использовали меня. И какую награду вы сейчас предложили?
— Мы хотели…
— Вы предложили новые оковы. А теперь уходите отсюда. Вы получили всё, чего хотели. Убирайтесь.
Шесть т’лан имассов пошли к выходу из пещеры. На мгновение солнечный свет померк, а потом они исчезли.
Карса опустил меч и посмотрел на ’Сибалль.
— Неожиданно, — заметила она.
Воин хмыкнул:
— Я слышал, что т’лан имассов трудно убить.
— Невозможно, Карса Орлонг. Мы… упорствуем. Ты оставишь меня здесь?
— Так для вас не существует небытия?
— Когда-то, очень давно, эти холмы окружало море. Такое море подарило бы мне небытие, о котором ты говоришь. Ты вернул меня судьбе — и каре, — от которых я пыталась избавиться тысячи лет. Полагаю, это вполне уместно.
— А что твой новый хозяин, этот Увечный бог?
— Он оставил меня. Похоже, существуют допустимые уровни несовершенства… и недопустимые. Я перестала быть полезной.
— Ещё один бог, который не понимает, что значит быть богом, — проворчал Карса и пошёл к своему мешку.
— Что ты теперь будешь делать, Карса Орлонг?
— Пойду искать себе коня.
— А, яггского коня. Да, их можно найти на юго-западе отсюда, в одане. Но поиск твой грозит затянуться.
Теблор пожал плечами. Он распустил ремешки, вернулся к останкам ’Сибалль и поднял ту часть, что состояла из головы, правого плеча и руки.
— Что ты делаешь?
— Тебе нужно остальное?
— Нет. Что…
Карса засунул её голову, плечо и руку в мешок и снова затянул ремни. Ему понадобятся обмотка для рукояти и ножны, но с этим придётся подождать. Теблор набросил на плечи лямки, выпрямился и пристроил меч за правым плечом.
Огляделся в последний раз.
В очаге всё ещё пылал колдовской огонь, но сейчас пламя начало мигать, будто невидимое топливо подходило к концу. Карса задумался, не закидать ли огонь щебнем, потом пожал плечами и повернулся к выходу из пещеры.
