Байрот медленно откинулся, скрестив ноги у самого очага.
— Как скажешь, Дэлум Торд. — Отблески костра высветили широкую улыбку, которая, казалось, была адресована пламени. — «Кто из нижеземцев смеет ступать по нашим землям?» Карса Орлонг, мы едем по заброшенной долине. Заброшенной теблорами. Но что́ заставило их уйти? Быть может, поражение вновь постигло могучих теблоров?
Долгое время никто из троих не говорил, затем Дэлум подбросил ещё ветку в огонь.
— Быть может, — тихо проговорил он, — не оказалось героев среди сунидов.
Байрот рассмеялся:
— Верно. Среди всех теблоров осталось лишь трое героев. Хватит ли этого, как думаешь?
— Трое — лучше, чем двое, — огрызнулся Карса, — но если потребуется, хватит и двоих.
— Молю Семерых, Карса Орлонг, чтобы разум твой всегда оставался свободен от сомнений.
Карса вдруг осознал, что сжал кулаки на рукояти меча:
— Ах, вот ты о чём. Сын своего отца. Обвиняешь меня в слабости Синига?
Байрот внимательно посмотрел на Карсу, затем медленно покачал головой:
— Отец твой не слаб, Карса Орлонг. Если и есть тут сомнения, о которых стоит говорить, то касаются они Палька и его героического набега на Серебряное озеро.
Карса вскочил на ноги, сжимая в руках меч из кровь-дерева.
Байрот не шевельнулся.
— Ты не видишь того, что вижу я, — тихо проговорил он. — Есть в тебе, Карса Орлонг, задаток стать сыном своего отца. Я солгал прежде, когда сказал, что молюсь, чтоб ты не познал сомнений. Я молюсь о противоположном, предводитель. Молюсь, чтобы сомнения явились к тебе и закалили твою мудрость. Герои наших сказаний, Карса Орлонг, были ужасны, чудовищны, ибо не знали сомнений.
— Встань передо мной, Байрот Гилд, ибо я не убью тебя, пока ты не обнажишь меч.
— Не встану, Карса Орлонг. Солома у меня на спине, и ты — мне не враг.
Вперёд шагнул Дэлум и высыпал две полные пригоршни земли в огонь между двумя другими воинами.
— Уже поздно, — пробормотал он, — и, быть может, верно сказал Байрот, что мы не так одиноки в этой долине, как думаем. По меньшей мере, на другой стороне её могут стоять часовые. Предводитель, нынче ночью звучали лишь слова. Давай предоставим проливать кровь нашим истинным врагам.
Карса продолжал стоять, сверля глазами Байрота.
— Слова, — прорычал он. — Да, и за сказанные слова Байрот Гилд должен извиниться.
— Я, Байрот Гилд, прошу прощения за свои слова. Теперь, Карса Орлонг, ты опустишь меч?
— Ты предупреждён, — сказал Карса. — В другой раз меня не умилостивишь так легко.
— Я предупреждён.
Травы и молодые побеги отвоевали сунидскую деревню. Ведущие к ней тропы в зарослях куманики стали почти невидимы, но тут и там среди каменных оснований круглых домов проступали следы пожара и насилия.
Дэлум спешился и принялся рыскать среди развалин. Очень скоро он нашёл первые кости. Байрот хмыкнул:
— Набег. В живых никого не оставили.
Дэлум вдруг выпрямился, сжимая в руках сломанное древко стрелы:
— Нижеземцы. Суниды держат мало собак, иначе их не застали бы врасплох.
— Отныне мы идём не в набег, — провозгласил Карса, — а на войну. Идём к Серебряному озеру не как уриды, но как теблоры. И мы отомстим.
Он спешился, извлёк из мешка четыре плотных кожаных щитка, которые тут же начал прилаживать к ногам Погрома, чтобы защитить коня от колючек. Оба спутника последовали его примеру.
— Веди нас, предводитель, — воскликнул Дэлум, вскочив на спину своего скакуна.
Карса подобрал трёхногую собаку и вновь уложил её у холки Погрома. Затем взобрался на коня сам и взглянул на Байрота.
Дородный воин тоже был готов к походу. Из-под полуприкрытых век он посмотрел на Карсу, встретил его взгляд:
— Веди нас, предводитель.
— Поскачем так быстро, как только позволит местность, — объявил Карса, перекладывая трёхногую собаку себе на бёдра. — Когда покинем эту долину, двинемся на север, затем вновь свернём на восток. К завтрашнему вечеру подъедем к Костяному перевалу, который выведет нас на Серебряное озеро.
— А если по дороге нам встретятся нижеземцы?
— Тогда, Байрот Гилд, начнём собирать трофеи. Но никому нельзя позволить уйти, чтобы обитателей фермы застать врасплох, иначе дети разбегутся.
Объехав деревню, они двинулись по одной из троп в лес. Под деревьями зарослей стало меньше, так что всадники смогли ехать небыстрым карьером. Вскоре тропа начала взбираться по склону долины. К закату уриды достигли гребня. Натянув поводья, воины остановили коней, от разгорячённых тел которых валил пар.
Они оказались на самом краю нагорья. К северу и востоку к небесам тянулись горные пики, которые всё ещё купались в золотых лучах заходящего солнца; вершины венчали снежные шапки, белые реки тянулись вниз по склонам. Прямо перед теблорами, под отвесным обрывом высотой в три сотни шагов раскинулась огромная, поросшая лесом котловина.
— Не вижу огней, — заметил Дэлум, осматривая окутанную тенями долину.
— Теперь мы должны двигаться по краю на север, — сказал Карса. — Здесь нет троп, ведущих вниз.
— Коням нужен отдых, — сказал Дэлум. — Но здесь нас слишком хорошо видно, предводитель.
— Поведём их в поводу, — решил Карса и спешился. Как только он поставил трёхногую собаку на землю, к ней подошёл Клык. Карса подобрал повод Погрома. Звериная тропа тянулась вдоль обрыва ещё около тридцати шагов, а затем отходила в сторону — достаточно, чтобы скрыть их от глаз наблюдателя.
Воины продолжали идти до тех пор, пока звёздное колесо не провернулось на пятую часть круга, а затем обнаружили рядом с тропой слепую расщелину, в которой и разбили лагерь. Дэлум принялся готовить, пока Байрот обтирал коней.
Взяв с собой Клыка и его самку, Карса отправился разведывать дорогу впереди. До сих пор им попадались лишь следы архаров и горных коз. Нагорье медленно теряло высоту, и урид знал, что где-то впереди течёт река, которая несёт свои воды с северных склонов к водопаду, вырезавшему углубление в крутом склоне нагорья.
Обе собаки вдруг отпрянули, прижались к ногам Карсы, пятясь от ещё одной слепой расщелины слева. Положив руку на загривок Клыку, урид заметил, что пёс дрожит. Карса обнажил меч. Он принюхался, но ничего подозрительного не почуял, из темноты тупика не было слышно ни звука, а Карса был уже так близко, что наверняка услыхал бы дыхание, если бы кто-то прятался во мраке.
Предводитель уридов шагнул вперёд.
На скальном полу возвышался огромный плоский камень, занимавший почти всё пространство — до крутых стен оставалось едва ли с локоть. Резьбы на грубой плите не было, но сама она будто излучала сероватое свечение. Карса подошёл ближе, медленно присел рядом с неподвижной рукой, которая высовывалась из-под ближнего края плиты. Ладонь была тонкой, но целой, кожа — синевато-зелёная, неровные ногти обломаны, пальцы измазаны белёсой пылью.
