— Я и пропал. Точнее сказать, пропал в прошлом. И впредь собираюсь оставаться пропавшим.
— Ты не доверяешь ей?
Осрик остановился, коротко поглядев на сына, и сказал:
— Конечно, доверяю. И моё доверие становится крепче от её незнания. Что ты здесь делаешь?
Иногда тосковать по кому-то лучше, чем наконец его найти. Л’орик вздохнул:
— Я даже не уверен, где оно, это самое «здесь». Я… искал ответы.
Осрик крякнул и снова зашагал туда-сюда.
— Ты прежде сказал, что искал меня. Как ты напал на мой след?
— Я не напал. Мой поиск носил более, э-э, обобщённый характер. Эта вылазка была охотой совсем иного рода.
— Которая кончилась тем, что тебя едва не убили.
Л’орик кивнул. Обвёл взглядом зал:
— Живёшь здесь?
Его отец поморщился:
— Наблюдательный пункт. Небесные цитадели к’чейн че’маллей неизменно появляются с севера, приходят через море.
— Небесные цитадели… такие, как Лунное Семя?
Сумрачный взгляд, затем кивок:
— Да.
— И именно на летающей крепости Рейка ты впервые напал на след, что привёл тебя сюда. Что ты нашёл такого, чего не обнаружил Повелитель Тьмы?
Осрик фыркнул:
— Только то, что лежало у него под самым носом. Лунное Семя несёт на себе следы штурма. Затем бойни. Тем не менее некоторые выжили — во всяком случае, прожили достаточно долго, чтобы отправить Лунное Семя домой. На север, через ледовые поля. Конечно же, оно их не преодолело. Известно ли тебе, что ледник, удерживавший Лунное Семя, прополз вместе со своей ношей тысячу лиг? Тысячу лиг, Л’орик, перед тем, как мы с Рейком наткнулись на него к северу от плато Лейдерон.
— Хочешь сказать, Лунное Семя изначально было одной из этих небесных цитаделей, которые сюда прилетают?
— Именно. За то время, что я здесь, их появилось три. И ни одна не пережила столкновения с Дераготами.
— С кем?
Осрик остановился и снова развернулся к сыну.
— С Псами Тьмы. Семь зверей, с которыми Дессимбелакис заключил пакт, — и, ах, разве не были Безымянные потрясены этим нечистым союзом? Семь зверей, Л’орик, давших названия Семи Городам, хотя об этой незаурядной истине не осталось воспоминаний. Семь Священных Городов нашего времени — не первые, конечно же. Только число их осталось прежним.
Л’орик закрыл глаза и прислонился головой к сырой каменной стене.
— Дераготы. Что произошло с ними? Почему они здесь, но не там?
— Не знаю. Возможно, это как-то связано с катастрофическим падением Первой империи.
— Что это за Путь?
— Это вообще не Путь, Л’орик. Это память. Которая, полагаю, скоро исчезнет, а пока что… уменьшается. Слетай на север — и к концу дня увидишь перед собой стену из ничего, стену забвения и небытия.
— Память? Чья память?
— Рараку, — пожал плечами Осрик.
— Ты говоришь о пустыне так, словно она живое существо.
— А разве нет?
— А ты утверждаешь, что да?
— Нет, не утверждаю. Я спрашиваю тебя — это ведь ты явился прямо оттуда?
Л’орик открыл глаза и пристально посмотрел на отца. Умеешь же ты вывести из себя! Неудивительно, что Аномандр Рейк не сдержался.
— Что это за полулюди, которые бегают за Дераготами?
— Причудливая перестановка, правда? Единственный случай приручения Дераготов. Большинство учёных, со свойственной их породе самоуверенностью, полагают, что это люди приручили собак, но всё могло быть совсем наоборот, во всяком случае, сначала. Кто бегает с кем?
— Но эти создания не люди. Они даже не имассы.
— Нет — но они станут людьми однажды. Я видел других, что носятся вместе с волчьими стаями. То, что они стоят прямо, даёт им лучший обзор — ценное свойство в дополнение к превосходству волков в слухе и обонянии. Внушительное соединение, но главенствуют волки. В конечном счёте это изменится… но, подозреваю, не для тех, кто служит Дераготам.
— Почему?
— Потому что скоро кое-что случится. Здесь, в этой пленённой памяти. Я лишь надеюсь, что мне будет дарована привилегия узреть это, прежде чем данный мир исчезнет целиком.
— Ты назвал Дераготов Псами Тьмы. Они, значит, дети Матери Тьмы?
— Они — ничьи дети, — проворчал Осрик, потом встряхнул головой: — В них есть что-то такое, но, по правде говоря, я не знаю. Кажется, это просто подходящее имя. «Дерагот» — на языке тисте анди.
— Ну, — пробормотал Л’орик, — на самом деле это должно звучать как «Дэра’тин’джерагот».
Осрик внимательно посмотрел на сына.
— Такой же, как мать, — вздохнул он. — И кто-то ещё удивляется, что мы не переносим друг друга? Три дня, всегда только три дня. Да мы могли бы прожить целую жизнь за эти три дня. Восторг, затем уют, затем взаимное презрение. Раз, два, три.
Л’орик отвёл взгляд:
— А сколько ты готов переносить единственного сына?
Осрик фыркнул:
— Думаю, три колокола.
Поднявшись, Л’орик отряхнул пыль с ладоней.
— Ладно. Мне может понадобиться твоя помощь, чтобы открыть дорогу обратно в Рараку. Но возможно, ты пожелаешь узнать кое-что о лиосанах и Куральд Тирллане. Твой народ и их владения потеряли своего защитника. Они молят о твоём возвращении, отец.
— Что с твоим фамильяром?
— Убит. Т’лан имассами.
— Ну так найди себе другого, — сказал Осрик.
Л’орик вздрогнул, затем нахмурился:
— Это не так-то легко! В любом случае, разве ты не чувствуешь ответственности за лиосанов? Проклятье, они ведь поклоняются тебе!
— Лиосаны поклоняются сами себе, Л’орик. Я случайно оказался подходящей фигурой. Куральд Тирллан может выглядеть уязвимым, но это не так.
— А если Дераготы и вправду слуги Тьмы? Всё ещё будешь настаивать на своём, отец?
Тот помолчал, затем шагнул к зияющему проёму.
— Это всё она виновата, — пробурчал он, выходя.
Л’орик последовал за отцом.
— Эта… наблюдательная вышка. Она яггутская?
— Да.
— Ну, и где же они?
— На западе. Юге. Востоке. Но не здесь — я не видел ни одного.
— Ты не знаешь, где они, верно?
— Их нет в этой памяти, Л’орик. Это точно. Теперь отойди.
Высший маг остался рядом с башней, наблюдая, как его отец принимает облик дракона. Воздух внезапно стал пьянящим от сладковатого, пряного аромата, фигура отца размытым пятном зависла перед глазами Л’орика. Как и Аномандр Рейк, Осрик был драконом больше, чем кем-нибудь ещё. Они были родичами по крови, если не по характеру. Хотел бы я понять его, моего отца. Побери меня Королева, я хотел бы даже быть таким, как он. Л’орик шагнул вперёд.
