Дракон поднял лапу, разведя когти.
Л’орик нахмурился:
— Я предпочёл бы лететь у тебя на плечах, отец…
Но чешуйчатая рука протянулась и сомкнулась вокруг него.
Л’орик решил страдать от унижения молча.
Осрик летел на запад вдоль побережья. Вскоре появился лес, и суша потянулась к северу. Свистящий меж чешуйчатых пальцев дракона воздух стал сперва холодным, потом ледяным. Местность внизу стала подниматься, лиственные леса сменились хвойными, охватив склоны гор. Затем Л’орик увидел снег, который замёрзшей рекой тёк по ущельям и расселинам.
Он не мог припомнить гор будущего, которые сравнились бы с этим древним пейзажем. Возможно, эта память, как и многие другие, ущербна.
Осрик начал снижаться — и Л’орик внезапно увидел белую пустоту, как если бы вздымавшиеся под ними горы распались строго надвое. Они приближались к обрыву.
Дракон направлялся к сравнительно ровной, покрытой настом площадке. Её южный край был обозначен отвесной скалой. На севере же… была лишь непроницаемая стена небытия.
Хлопая крыльями и подымая тучи белой крупы, Осрик завис на мгновенье, затем выпустил Л’орика.
Высший маг приземлился, уйдя в снег по пояс. Ругаясь, он выкарабкался на твёрдое место, а гигантский дракон с грохотом сел рядом.
Осрик быстро принял облик лиосана — ветер трепал его волосы — и приблизился.
Были какие-то… существа рядом с блёклым краем памяти. Некоторые из них вяло двигались. Осрик зашагал по глубокому снегу в их сторону, говоря на ходу:
— Иногда сюда вываливаются разные твари. Их можно найти вдоль всей грани. Большинство быстро умирает, но некоторые задерживаются.
— Что они такое?
— В основном демоны.
Осрик слегка изменил направление, приблизившись к одному из этих существ, исходившему паром. Оно шевелило всеми четырьмя конечностями, царапая когтями шугу вокруг себя.
Отец и сын остановились рядом с ним.
Размером с собаку создание — похожее на рептилию с четырьмя лапами вроде обезьяньих. Широкая, плоская морда с большой пастью, две щели вместо ноздрей и четыре влажных слегка выпученных глаза, расположенных ромбообразно, зрачки вертикальные и удивительно расширенные в резком сверкании снега и неба.
— Этот сгодится для Куральд Тирллана, — сказал Осрик.
— К какому роду демонов он принадлежит? — спросил Л’орик, глядя на странную тварь.
— Понятия не имею, — ответил Осрик. — Обратись к нему. Посмотри, можно ли с ним договориться.
— Это если у него вообще есть разум, — пробормотал Л’орик, присаживаясь.
— Ты слышишь меня? Понимаешь?
Четыре глаза мигнули. И создание ответило:
— Чародей. Объявление. Узнавание. Нам сказали, ты придёшь, но так скоро? Риторически.
— Я не отсюда, — объяснил Л’орик. — Думаю, ты умираешь.
— Правда? Озадаченно.
— Могу предложить альтернативу. У тебя есть имя?
— Имя? Тебе оно требуется. Замечание. Конечно. Понимание. Партнёрство, духовные узы. Твоя сила, моя сила. В обмен на мою жизнь. Неравная сделка. Положение, лишённое преимуществ.
— Нет, я спасу тебя и так. Мы вернёмся в мой мир… в более тёплое место.
— Тепло? Размышление. А, воздух, который не похищает мою силу. Рассмотрение. Спаси меня, Чародей, и потом мы снова обсудим этот союз.
Л’орик кивнул:
— Хорошо.
— Закончил? — спросил Осрик.
Его сын выпрямился.
— Нет, но он пойдёт с нами.
— Без наложения уз ты не сможешь контролировать демона, Л’орик. Он способен обратиться против тебя, как только ты вернёшься в Рараку. Лучше продолжить поиски, найти более сговорчивое существо.
— Нет. Я рискну с этим.
Осрик пожал плечами:
— Что ж, поступай, как тебе нравится. Теперь мы должны вернуться к озеру, туда, где ты появился.
Л’орик смотрел, как его отец отходит в сторону, затем останавливается и вновь превращается в дракона.
— Элейнт! — закричал демон в разуме Высшего мага. — Изумление. Тебя сопровождает Элейнт!
— Мой отец.
— Твой отец! Волнующее удовольствие! Горячее желание. Меня зовут Серожаб, рождён из Трясинной Кладки в Двадцатый Сезон Тьмы. Гордо. Я оплодотворил тридцать собственных кладок…
— И как, Серожаб, ты оказался здесь?
— Внезапная мрачность. Далековато прыгнул.
Дракон приблизился.
Серожаб выкарабкался на тёплый песок. Л’орик обернулся, но врата уже закрылись. Итак, он нашёл отца, но прощание оказалось таким же сумбурным, как и встреча. Не то чтобы равнодушный. Скорее — рассеянный. Осрика интересовал лишь Осрик. Его собственные цели.
Только сейчас ещё тысяча вопросов поднялась в мыслях Л’орика, вопросов, которые он мог бы задать.
— Сожаление?
Л’орик взглянул вниз на демона:
— Отдохнул, Серожаб? Меня зовут Л’орик. Можем ли мы теперь обсудить наши взаимоотношения?
— Я чую сырое мясо. Я голоден. Есть. Потом говорить. Честно.
— Как хочешь. Что касается сырого мяса… Я найду тебе что-нибудь подходящее. Здесь есть правила, определяющие, что ты можешь, а что не можешь убивать.
— Объясни их мне. Осторожно. Нежелание обижать. Но голоден.
— Объясняю…
Она так долго жила одной лишь местью — и вот теперь, через считаные дни, она встанет лицом к лицу с сестрой, чтобы разыграть последний ход в этой игре. Жестокая, но всё равно игра. Ша’ик знала, что все мыслимые преимущества в её руках. Легионеры Тавор неопытны, местом битвы будет территория самой Ша’ик, её Воинство Апокалипсиса состоит из солдат, закалённых восстанием, и превосходит врага числом. Как она теперь догадывалась, богиня Вихря извлекала силу из Старшего Пути, — возможно, и не в её чистом виде, но тем не менее — неуязвимую для отатарала или же способную сопротивляться его действию. Маги Тавор — два виканских колдуна, причём оба сломлены духом, а в окружении Ша’ик четверо Высших магов и два десятка шаманов, ведьм и чародеев, вместе с Файелль и Хэнарас. В общем, поражение кажется невозможным.
Но всё равно Ша’ик была в ужасе.
Она сидела в одиночестве в центральной зале большого многокомнатного шатра, который служил ей дворцом. Жаровни возле трона медленно тускнели, тени тянулись во все стороны. Ей хотелось сбежать. Игра оказалась слишком тяжёлой, слишком опасной. Её окончательное обетование было холодным — холоднее, чем Ша’ик себе представляла. Жажда мести — пустое чувство, но я позволила ей поглотить себя. Отдала её, словно дар, богине.
