— Что ж, зато теперь мы знаем, что́ обратило тот старый лес в камень, — громко произнёс Жемчуг, чтобы перекрыть рёв воды…
…которая катилась по развалинам города, заливала траншеи «Живодёров», обрушивалась в долину.
И Лостара поняла, что Жемчуг был прав. Ярость потопа уже угасала, а долина глотала воду с невероятной жаждой.
Она покосилась на адъюнкта.
Та стояла — безучастная, спокойная — и, положив руку на эфес меча, смотрела, как приходит море.
Ох, почему же, глядя на тебя, я чувствую, что сердце у меня разрывается?
Песок оседал на трупы коней. Три взвода — солдаты сидели или стояли, ожидая прибытия остального легиона. Флакон подошёл к дороге, чтобы поглядеть, что это там так ревёт, а потом нетвёрдой походкой вернулся, чтобы принести вести.
Море.
Растреклятое море!
И песнь его теперь звенела в душе Скрипача. Тёплая, почти утешительная.
А потом все они обернулись, чтобы посмотреть, как скачет по дороге на запад великан на своём гигантском коне. И волочет за собой что-то, вздымая тучи пыли.
Эта картина надолго задержалась перед взглядом Скрипача, когда эти тучи уже снесло с дороги, прижало к ближайшему склону.
Будто призрак.
Но он почему-то был уверен, что этот — из плоти и крови.
Может, наш худший враг.
Но если и так — неважно. Сейчас — неважно.
Через некоторое время послышался поражённый возглас Улыбки, и Скрипач повернулся, чтобы увидеть, как из врат Пути выходят две фигуры.
Несмотря на всё произошедшее, он обнаружил, что широко ухмыляется.
Он вдруг понял, что старых друзей уже стало не так-то легко отыскать.
Но он их знал, это были его братья.
Смертные души Рараку. Рараку, пустыни, что навеки связала их. Связала всех их, как теперь стало ясно, даже в посмертии.
И Скрипачу было плевать, как это выглядело со стороны и что подумали остальные, увидев, как трое мужчин одновременно обнялись.
Кони вынесли их по склону на гряду. Там всадники натянули поводья и обернулись — все как один, — глядя на жёлтое, пенное море, что бушевало позади. В следующий миг приземистый, четвероглазый демон выбрался следом за ними.
Владыка Лета дал коням крылья — другого объяснения Геборик просто не видел: так быстро они преодолели многие лиги всего-то с прошлой ночи. А скакуны и сейчас казались свежими. Как и Серожаб.
Но сам жрец бодрости вовсе не ощущал.
— Что случилось? — громко поинтересовалась Скиллара.
Геборик лишь покачал головой.
— Куда важней, — проговорила Фелисин, — куда мы отправимся теперь? Ещё колокол в седле, и я…
— Прекрасно тебя понимаю, девочка. Нужно разбить лагерь…
Все трое обернулись на жалобный рёв мула.
Костлявый чернокожий старик ехал к ним, сидя на муле, скрестив ноги.
— Добро пожаловать! — завопил он.
Именно завопил, потому что точно в момент приветствия повалился набок и неуклюже грохнулся на твёрдую землю.
— Да помогите же мне, идиоты!
Геборик оглянулся на женщин, но первым метнулся вперёд Серожаб.
— Еда!
Старик снова завопил:
— Не подходи ко мне! Я принёс вести! Всем вам! Л’орик мёртв? Нет! Мои тени всё видели! Вы — мои гости! А теперь помогите мне расцепить ноги! Ты, девочка. Нет, вот ты, другая девочка! Ладно, пусть обе! Красивые женщины трогают мои ноги, мои ляжки! Жду не дождусь! Интересно, они заметили алчную похоть в моих глазах? Разумеется, нет, я ведь лишь беспомощный дедушка, потенциально — отцовская фигура…
Резчик стоял в самом верхнем чертоге башни, глядя в единственное окно. Позали тявкали бхок’аралы, прерываясь время от времени, чтобы издать хриплые, печальные вопли.
Он проснулся в одиночестве.
И сразу же понял: она ушла. И не оставила следа, по которому он мог бы пойти.
Некоторое время назад Искарал Прыщ наколдовал себе мула и куда-то уехал. К счастью, Могора тоже не показывалась.
Целый день — в задумчивом одиночестве.
До этого мига.
— Тебя ждут бессчётные дороги.
Резчик вздохнул:
— Здравствуй, Котильон. Я всё гадал, явишься ли ты… снова.
— Снова?
— Ты говорил с Апсалар. Здесь, в этой комнате. Ты помог ей решиться.
— Она тебе сказала?
Юноша покачал головой:
— Не совсем.
— Это было её решение, Резчик. Только её.
— Не важно. Забудь. Но странно. Ты видишь бессчётные дороги, а я… ни одной, которая стоила бы странствия.
— А ты ищешь чего-то стоящего?
Резчик неторопливо закрыл глаза, затем вздохнул:
— Что я должен для тебя сделать?
— Был один человек, которому поручили хранить жизнь юной девушки. Он делал всё, что мог, — с такой самоотверженностью, что привлёк — печальной своей кончиной — внимание самого Худа. О, даже Владыка Смерти заглянет в душу смертному, — при подходящих обстоятельствах. Если его подходящим образом… заинтересовать. И вот, человек этот стал ныне Рыцарем Смерти…
— Я не хочу становиться никаким «Рыцарем» ни для чего и ни для кого, Котильон…
— Не в том направлении думаешь, мальчик мой. Позволь, я закончу историю. Этот человек сделал всё, что смог, но не справился. И теперь — эта девушка мертва. Её звали Фелисин. Из Дома Паранов.
Резчик повернул голову. Вперился в скрытое тенями лицо бога.
— Капитан Паран? Его…
— Сестра. Взгляни на дорогу. Отсюда, мой мальчик, из этого окна. Скоро вернётся Искарал Прыщ. С гостями. Среди них — девочка по имени Фелисин…
— Но ты сказал…
— Прежде чем сестра Парана… умерла, она удочерила сироту. Искалеченную, глубоко несчастную душу. Она хотела, я полагаю, — хотя мы, разумеется, никогда не узнаем наверняка, — добиться чего-то… чего-то такого, что сама она никогда не могла, не сумела добиться. Поэтому назвала приёмную дочь собственным именем.
— А мне что за дело до неё, Котильон?
— Мне кажется, ты просто упрямишься. Неверный вопрос.
— Ладно, скажи мне тогда, какой вопрос правильный.
— Что ей до тебя?
Резчик поморщился.
— Девочка приедет в компании другой женщины. Весьма примечательной, как ты сам — да и она сама — скоро увидите. И жреца, посвящённого Трича. У него ты узнаешь… много стоящего. И наконец, с этими тремя смертными странствует демон. Пока что…
