— Как и Дуджека Однорукого, — пробормотал себе под нос Гэмет.
Она услышала и подняла взгляд. Затем на её лице возникла и тотчас пропала натянутая улыбка.
— Верно. Нас ожидает ещё одна встреча. — Зажав свиток под мышкой, она шагнула к небольшой боковой двери. — Идём.
Стены низкой комнаты за дверью укрывали гобелены. Когда они вошли, звук шагов потонул в толстом ковре на полу. Центр комнаты занимал скромный круглый стол. Единственным источником света была вычурная лампа на нём. Вторая дверь, низкая и широкая, располагалась напротив первой. Кроме стола, никакой другой мебели здесь не было.
Пока Гэмет закрывал за собой дверь, адъюнкт бросила свиток на истёртую столешницу. Повернувшись, Кулак перехватил взгляд Тавор. Желудок у него тревожно сжался от внезапного чувства неуверенности, ранимости в её глазах. Никогда раньше Гэмету не приходилось видеть эту дочь Дома Паранов в таком состоянии.
— Адъюнкт?
Тавор отвернулась. Было видно, что она пришла в себя.
— В этой комнате, — тихо проговорила Тавор, — Императрица не присутствует.
Гэмет перевёл дух и кивнул.
Меньшая дверь открылась, и Кулак, повернувшись, увидел высокого, почти женоподобного мужчину, одетого в серое. С безмятежной улыбкой на лице тот шагнул в комнату. За ним последовала женщина в доспехах — офицер «Красных клинков». Татуировки в пардусском стиле покрывали её тёмную кожу. Над высокими скулами — широко расставленные чёрные глаза. Узкий, орлиный нос. Она была явно не рада происходящему и сразу же вперила в адъюнкта взгляд, исполненный нарочитого высокомерия.
— Закройте за собой дверь, капитан, — велела Тавор воительнице «Красных клинков».
Мужчина в сером посмотрел на Гэмета, и его насмешливая улыбка поблекла.
— Кулак Гэмет, — произнёс он, — вы, я полагаю, были бы счастливы остаться в Унте, этом суетливом сердце Империи, и продолжать торговаться с лошадниками от имени Дома Паранов. А вместо этого вы здесь, и снова солдатом…
Гэмет нахмурился и проговорил:
— Боюсь, я с вами незнаком…
— Можете звать меня Жемчугом, — ответил мужчина, произнеся имя с некоторым колебанием, как если бы раскрывал суть некой грандиозной шутки, понятной ему одному. — А моя очаровательная спутница — это капитан Лостара Йил, ранее воительница «Красных клинков», ныне же — к счастью — откомандированная под мою опеку. — Он развернулся к адъюнкту и отвесил затейливый поклон. — К вашим услугам.
Гэмет увидел, как выражение лица Тавор стало несколько напряжённым.
— Это мы ещё увидим.
Жемчуг медленно выпрямился. Насмешка пропала с его лица.
— Адъюнкт, вы тайно — очень тайно — организовали эту встречу. У этой сцены нет зрителей. Хоть я и Коготь, мы с вами оба знаем, что я недавно навлёк на себя недовольство своего главы Шика — и Императрицы, — результатом чего явилось моё поспешное путешествие через Имперский Путь. Конечно, это временная ситуация, но, тем не менее, вследствие её я сейчас в несколько неопределённом статусе.
— И значит, можно заключить, — осторожно произнесла адъюнкт, — что ты, вследствие этого, доступен для более… приватных поручений.
Гэмет бросил на неё быстрый взгляд. Нижние боги, о чём она?
— Можно, — ответил Жемчуг, пожав плечами.
Повисла тишина, которую, в конце концов, нарушила Лостара Йил.
— Я с трудом понимаю смысл этой беседы, — процедила она. — Как верноподданная Империи…
— Ничего из того, о чём пойдёт речь дальше, не запятнает вашу честь, капитан, — ответила адъюнкт, твердо глядя на Жемчуга. Больше она не добавила ни слова.
Наконец, Коготь слегка улыбнулся.
— О, теперь вы пробудили во мне любопытство. Я, знаете ли, нахожу особое удовольствие в этом состоянии. Вы опасаетесь, что я попытаюсь выкупить себе возвращение благосклонности Ласиин ценой задания, которое вы поставите передо мною и капитаном Йил. Задания, которое, говоря прямо, поручено не от имени Императрицы и, уж конечно, не ради интересов Империи. Экстраординарное отклонение от обычной роли имперского адъюнкта. Воистину беспрецедентное.
Гэмет шагнул вперёд:
— Адъюнкт…
Вскинув руку, она прервала его:
— Жемчуг, задание, которое я поручу вам с капитаном Йил, может весьма способствовать в конечном счёте благу Империи…
— Ну что ж, — улыбнулся Коготь, — Для того и нужно воображение, не правда ли? В пятнах крови можно процарапать узор, как бы давно она ни засохла. Должен признать, я и сам весьма недурно умею подбирать разумные оправдания своим действиям. Милости прошу, продолжайте…
— Погодите! — воскликнула Лостара Йил с видимым раздражением — Когда я служу адъюнкту, я должна служить Империи. Адъюнкт — воля Императрицы. Прочие соображения ей не дозволены…
— Это правда, — произнесла Тавор. Она снова повернулась к Жемчугу: — Как поживают Персты, Коготь?
Глаза Жемчуга широко распахнулись. Пошатнувшись, он отступил на шаг.
— Их больше не существует, — прошептал он.
Адъюнкт нахмурилась:
— Удручающе. Мы все находимся сейчас в шатком положении. Если ты ждёшь от меня честности, почему бы мне не ожидать от тебя того же?
— Они остались, — проворчал Жемчуг с гримасой отвращения. — Как личинки слепней под шкурой Империи. Когда мы пытаемся их извлечь, они просто зарываются глубже.
— Тем не менее они выполняют определённую… роль, — сказала Тавор. — К несчастью, не столь тщательно, как я надеялась.
— Персты нашли себе поддержку среди аристократии? — спросил Жемчуг. На его высоком лбу явственно проступил блестящий пот.
— Это удивляет тебя? — адъюнкт почти безразлично пожала плечами.
Гэмет почти видел, как мысли Когтя несутся вскачь. Они неслись и неслись; выражение лица Жемчуга становилось всё более изумлённым и… напуганным.
— Назовите его, — сказал он.
— Бодэн.
— Он был ликвидирован в Квоне…
— Отец. Не сын.
Жемчуг внезапно начал ходить взад-вперёд по комнате.
— И этот сын, насколько он похож на своего ублюдочного родителя? Бодэн-старший завалил трупами Когтей переулки по всему городу. Охота на него заняла целых четыре ночи…
— У меня есть основания полагать, — сказала Тавор, — что он был достоин имени своего отца.
Жемчуг обернулся к ней.
— Но сейчас уже нет?
— Не могу сказать. Полагаю, однако, его задание завершилось крахом.
— Фелисин.
Имя соскользнуло с губ Гэмета непроизвольно, тяжелое, как якорь.
Он увидел, как дрогнуло лицо Тавор перед тем, как она отвернулась от всех троих и уставилась на один из гобеленов.
