За высокими стенами храма мир менялся. События, о которых Лостара ничего не знала, системно разрушали всю их цивилизацию. Вторглись войска Малазанской империи. Пали Города. Чужеземные суда блокировали порт Эрлитана.
Культ Рашана избежал чисток, к которым прибегли новые, суровые хозяева Семи Городов, поскольку входил в список признанных конфессий. Другим храмам не так повезло. Лостара помнила, как увидела дым над Эрлитаном и гадала, что же горит, как просыпалась по ночам от ужасного шума и криков на улицах.
Лостара оказалась посредственной Отбрасывательницей. Её тень будто обладала собственной волей и сопротивлялась, мешала в обучении. Лостара даже не спрашивала себя, счастлива она или нет. Пустой Престол Рашана не стал для неё предметом веры и поклонения, как для других послушников. Она жила, но жизнь эта была безусловной, лишённой вопросов. Жизнь не шла по кругу и не текла по прямой, поскольку в сознании Лостары движения не было вовсе, а изменения отмерялись лишь успехами в упражнениях, которые её заставляли выполнять.
Гибель культа пришла внезапно, неожиданно, изнутри.
Лостара помнила ту ночь, когда всё началось. Большое возбуждение в храме — из другого города приехал с визитом Высший жрец. Чтобы побеседовать с мастером Бидиталом о делах чрезвычайной важности. В честь гостя устроят танцы, для которых Лостара и другие послушники будут задавать ритмический фон для настоящих Танцоров Тени.
Самой Лостаре было наплевать на все торжества, и она отнюдь не была лучшей из послушниц в исполнении их малой роли в этом представлении. Но она запомнила незнакомца.
Он был так непохож на старого, мрачного Бидитала. Высокий, худой, с весёлым, смешливым лицом и длиннопалыми, почти женственными руками — эти руки пробудили в ней новые, неведомые чувства.
Чувства, которые нарушили механический ритм её танца, заставили её тень плясать в контрапункте не только движениям других послушниц, но и самих Танцоров Тени, — будто в главный зал вдруг проскользнула третья тема.
Слишком явственная, чтобы остаться незамеченной.
Лицо Бидитала потемнело, он приподнялся, но незнакомец заговорил раньше.
— Прошу тебя, пусть Танец продолжается, — сказал он и поймал взгляд Лостары. — Никогда прежде «Песнь тростника» не исполняли в такой манере. Это тебе не лёгкий ветерок, а, Бидитал? О нет, это настоящий шквал. Все Танцоры и Танцовщицы девственны, верно ведь? — Он тихо, но полнозвучно рассмеялся. — Однако ничего девственного нет в этом танце, правда? О, какая буря страсти!
И всё это время он не сводил глаз с Лостары. В его взгляде читалось полное понимание того желания, что обуревало её, — и заставляло её тень так дико извиваться и прыгать. Понимание, а также некоторая прохладная… радость. Словно ему это польстило, но в ответ он не предлагал продолжения.
У незнакомца на эту ночь были другие планы — как и на последующие, но это Лостара осознала уже значительно позже. В тот миг лицо её пылало от стыда. Она прервала танец и бросилась бежать прочь из зала.
Разумеется, Делат пришёл не для того, чтобы похитить сердце Танцовщицы. Он явился, чтобы уничтожить культ Рашана.
Делат, который, как оказалось был не только Высшим жрецом, но и «мостожогом». И по каким бы причинам Император ни решил истребить эту секту, рука Делата нанесла смертельный удар.
Впрочем, он был не один. В ночь убийств, по звону третьего колокола — второго после полуночи — после «Песни тростника» явился ещё один чужак, в чёрных одеждах убийцы…
Лостара знала о том, что произошло в ту ночь в эрлитанском храме Рашана, больше, чем кто-либо другой, за вычетом самих заговорщиков, — ибо лишь Лостару убийца пощадил. Так она, во всяком случае, считала долгие годы, прежде чем услышала вновь имя Бидитала — мага в апокалиптическом воинстве Ша’ик.
Меня ведь не просто пощадили той ночью, верно?
Ах, прекрасные, длиннопалые руки Делата…
На следующее утро, когда она вновь ступила на улицы города — после семилетнего отсутствия, Лостара с ужасом поняла, что осталась одна, совсем одна. От этого воскресло и старое воспоминание: когда ей сравнялось пять лет, её разбудили и передали на руки старику, которого специально наняли, чтобы унести её и бросить на улице в неизвестном квартале, на другом конце города. В памяти звенели отчаянные крики ребёнка, который звал свою мать.
Короткий промежуток времени — после ухода из храма, но до того, как она вступила в ряды «Красных клинков» (добровольческий отряд выходцев из Семи Городов, которые дали клятву верности Малазанской империи) — хранил собственные воспоминания. Память о нём Лостара давно уже подавляла. Голод, унижения, презрение и, казалось, необратимый путь вниз. Но её нашли вербовщики, а может, она сама их нашла. «Красные клинки» должны были стать знаком для Императора, свидетельством того, что в Семи Городах начинается новая эра. Воцарится мир. Но всё это мало интересовало Лостару. Её привлёк разошедшийся слух о том, что «Красные клинки» хотят стать орудием малазанского закона, орудием воздаяния.
Она не забыла равнодушные взгляды. Не забыла горожан, которые не слушали её мольбы, просто смотрели, как аколит тащит девочку навстречу неведомой судьбе. Не забыла своих родителей.
На предательство есть один и только один ответ — и капитан Лостара Йил из «Красных клинков» научилась давать его быстро и жестоко.
И что же теперь? Меня саму сделали предательницей?
Лостара отвернулась от сундука. Она больше не принадлежала к «Красным клинкам».
Скоро придёт Жемчуг, и они отправятся по давным-давно остывшему следу невезучей сестры Тавор, Фелисин. И по пути, быть может, подвернётся возможность всадить клинок в сердце Перстов. Но разве Персты — не часть Империи? Детище самого Танцора, его шпионы и убийцы, смертоносное орудие его воли. Что же превратило их в предателей?
Предательство оставалось неразрешимой загадкой для Лостары. Она точно знала лишь одно — предательство наносит самые глубокие раны.
А Лостара Йил давно поклялась, что больше не позволит так себя ранить.
Она сняла с крюка над кроватью перевязь с мечом, обернула толстый кожаный ремень вокруг пояса, затянула.
И замерла.
Маленькую комнату вдруг заполнили пляшущие тени.
И среди них — фигура. Бледное лицо с твёрдыми чертами, симпатичное из-за смешливых морщинок в уголках глаз — и сами глаза, словно бездонные озёра.
Она вдруг почувствовала, что может нырнуть в них. И утонуть навсегда.
Незнакомец слегка склонил голову, затем сказал:
— Лостара Йил. Вероятно, ты усомнишься в моих словах, но я тебя помню…
Она отступила на шаг, прижалась спиной к стене и помотала головой.
— Я тебя не знаю, — прошептала Лостара.
— Верно. Но тогда, той давней ночью, нас было трое в Эрлитане. Я видел твоё… неожиданное выступление. Ты знала, что Делат — точнее, человек, которого я позднее узнал как Делата, — хотел взять тебя? Не просто на одну ночь. Взять с собой, сделать «мостожогом» — к своей вящей радости. Так я полагаю, во всяком случае. Увы, нет способа это проверить, поскольку всё — по тому, как это выглядит, — пошло наперекосяк.
