Это имя Таньке ровным счетом ни о чем не говорило. У Светки была совершенно другая фамилия. Но тем не менее она находилась тут. И изо всех своих сил изображала скорбь. Однако от Таньки не укрылось, что провожающие покойного в последний путь поглядывают на Светочку если не с откровенной враждебностью, то, по крайней мере, без всякой симпатии.
– Вы не знаете, – прошептала какая-то старушенция, стоящая позади Таньки, – Ларочка будет опротестовывать завещание своего батюшки?
– Ясное дело! – решительно и чересчур громко произнесла ее соседка. – В суд, и только! Старый маразматик выжил из ума, завещав все свои деньги и имущество этой профурсетке!
Вторая старушка была глуховата, о чем наглядно свидетельствовал слуховой аппарат в ее ухе. И, подобно многим глуховатым людям, говорила слишком громко. Так что ее слова были услышаны многими и подействовали подобно катализатору. Реакция быстро пошла. По толпе распространилось волнение:
– В суд! И только так! У Ларочки ведь дети! Она должна думать про них! Виктор Степанович выжил из ума, если сделал завещание на проститутку!
И взгляды присутствующих при этом обратились на Светку. Поняв, что симпатии явно не на ее стороне, Светка сделала единственно возможную вещь в такой ситуации. Выпрямилась и перестала придуриваться, что ей плохо. При этом она ловко скрутила из пальцев тугую маленькую фигу и медленно провела ею мимо оторопевших лиц провожающих.
При этом на ее лице играла злорадная улыбка.
– А вот вам всем! – воскликнула она. – Вот что вам в суде обломится! Виктор меня любил! А вы к нему носа не казали все это время! Думали, старик помрет скоро и вам все достанется? А что теперь вышло? Завещание-то в мою пользу написано. Виктор там все четко изложил.
– Нахалка!
– Мерзавка!
– И чего вам теперь напрасно дергаться? Не хотели беднягу навещать? Ну, так вот и получите теперь за ваше отношение к старику!
– Негодяйка!
– Хамка!
– Голодранка!
В адрес Светки было сказано и много другого. Но Танька уже уяснила себе главное. Этот почивший Виктор Степанович Лаврентьев польстился на юные прелести Светочки. Да так основательно, что отказал в наследстве некой Ларочке и ее детям. И переписал завещание в пользу Светки.
А та, высказав все, что у нее накопилось на душе, плюнула под ноги родственникам, развернулась и двинулась прочь. При этом ее спина выражала такое презрение к толпе и чувство торжествующей гордости за саму себя, что Танька даже опешила. А когда фигура Светки скрылась за могильными памятниками, между родственниками разгорелся скандал.
– Надо было деда навещать! – визжала мелкая прыщавая девица лет двадцати – дочка той самой Ларочки.
Сама Ларочка оказалась внушительной матроной весом под полтора центнера. С красным лицом и решительным выражением лица.
– В суде разберутся, как она отца окрутила.
– Что там разбираться?! – гневно вступился высокий молодой человек. – Уничтожить гадину, и все дела! У меня есть люди на примете. За небольшую сумму ухайдакают мерзавку, так что и духу от нее не останется. Нет наследницы, нет проблемы!
Дальше поднялся такой гвалт, что Танька поспешила уйти. Конечно, ее интересовало, насколько же обогатилась Светочка. Но, судя по всему, тут, на кладбище, ей об этом не узнать. А вот если окружающие поймут, что она знает Светочку, да еще знает неплохо, ей самой может не поздоровиться. Страсти были слишком накалены, чтобы родственники Виктора Степановича стали разбираться, что за отношения связывают Таньку и Светочку.
– Получить от них тумаков мне не хотелось, поэтому я и ушла потихоньку.
Однако, вернувшись домой, Танька немедленно помчалась к Светке. Та была дома. И порядком удивилась, увидев на пороге Таньку. Девушки не то чтобы не дружили. Нет, просто высокомерная красавица Светка вообще подруг не имела. А уж толстую Таньку и вовсе ни в грош не ставила.
– Я все знаю! – выпалила Танька, уставившись на бывшую одноклассницу. – Была сегодня на кладбище. Видела там тебя.
Лицо у Светки перекосилось. И она быстро втянула Таньку внутрь.
– Дура! – прошипела она ей. – Чего болтаешь?!
– А что за тайна? Ты окрутила старого деда, он тебе отписал свое имущество. Много хоть там?
– Миллионы, – мрачно произнесла Светка. – А тебе-то что?
– А как же Коля?
Светка вздрогнула.
– Коля… Коля… Ну, он не знает, – помявшись, произнесла она.
– Как не знает?
– Ну, так. Я ему не сказала. Мы с Виктором Степановичем держали наши отношения в тайне. Он к свадьбе готовился.
– Погоди, – окончательно растерялась Танька. – Ты за него замуж собиралась? За старика?
– Да.
– А он умер?
– Ну да, переволновался чуток. Вот и сыграл раньше времени в ящик.
– Ой!
– Ничего не ой! Не любила я его! Хорошо еще, что он завещание в мою пользу успел написать. Хотя, будь я сейчас уже его женой, верней дело было бы. А так… Не знаю, эти гремлины – его родственнички – могут завещание дедули и опротестовать. Слышала, как они на меня на кладбище окрысились?
– Слышала.
– Вообще, совести у людей нет! Покойника еще в землю не зарыли, а они уже его деньги делить принялись!
– А ты зачем на похороны пошла? Знала же, что они тебя ненавидят!
– Интересно было, – призналась Светка. – Виктор им только неделю назад про меня сказал. Так там такой вой поднялся. Они его и доконали, что он раньше времени спекся. А может быть, и убили даже! Вообще-то Виктор еще крепкий старикан был. Мог бы еще жить и жить.
У Таньки голова окончательно пошла кругом. Светка собиралась замуж за какого-то богатого старика. А как же Коля? Что он об этом думал?
– Сказано тебе, не знал он ничего!
– Как же не знал?
– А так. Я ему сказала, что еду к бабушке в деревню.
– И он поверил?
– А мне плевать! Колька – он же нищий работяга. И всегда будет голодранцем. А тут такие деньжищи!
– Какие?
– У Виктора коллекция картин была, так одна на миллион долларов тянула! – увлекшись, выболтала Светка. – А еще квартира в центре города. И прочее антикварное барахло в ней. А уж цацки! Брильянты такие, что глаза слепнут.
Некоторое время Танька пыталась переварить информацию. Оказывается, Светка у них богатая наследница. А Светка, должно быть, сама испугавшись своей откровенности, заявила:
– Только ты Кольке, смотри, ничего не говори!
– Ну, ясное дело!
– Нет, поклянись, что не скажешь!
