— А еще мы вам там воды натаскали и к натопителю подключили. Если понадобится еще, только скажите, мы мигом. За ваши пирожки с грибами мы не то что здесь воды наберем, к источнику сбегаем и сосновых веток наломаем.
— Зачем? — от удивления приостановила осмотр комнаты.
— Чтоб вода была с запахом. На ваши баночки с маслами и солью тоже упала пара-тройка капель.
Посмотрела на пустое место от трюмо, закусила губу, там были не только любимые моему сердцу предметы, но и письма Таллика.
— И вы все в огонь отнесли, ничего из ящиков не вытащили?
— Нет, конечно, в ванной ваши ценности. — Я ринулась туда, а Северный уже дверь чуток приоткрыл, интересуется: — Так я заберу все, что вы здесь сложили?
— Да.
Помимо баночек с солью и маслами прочие мои мелочи, как и письма потеряшки, остались целы. Я приняла ванну и, дважды оттерев себя от возможных брызг смолы, с тоской заметила, что вода взбодрила тело, но не дух. Ранняя побудка, сцена с почти умирающим Асдом, истерика внизу и горькие воспоминания уничтожили мое благодушие на корню. Захотелось с головой укрыться и, свернувшись калачиком, пролежать оставшиеся сутки. Но кто даст? Во-первых, кто даст новую постель с матрасом и бельем, во-вторых, кто позволит остаться без завтрака. Вот и Асд не позволил, самолично выдернул из комнаты — спасибо, что не из ванны! — и привел на кухню.
— Ешь, а то остынет и будет уже совсем не то. — Передо мной поставили плошку с супом, в котором плавала яичница, а в руку дали ложку и вилку.
— Это что?
— Похлебка, — коротко бросил оборотень, водрузил на стол возле меня плошку со сметаной, затем поднос с запеченным мясом. — Сам приготовил. Тебе понравится.
— Даже не сомневаюсь, — если не понравится, самой придется готовить.
Я зачерпнула ложку супа и обомлела. Петрушка под яичницей была мелкорубленая, свежая… — подняла потрясенный взгляд на оборотня.
— Откуда петрушка? В моей кладовой ее вот уж месяц как нет, даже в сушеном виде. А тут свежая зелень!
— Благочестивый Ясмин передал. У него под куполом теперь много чего зеленеет.
— Вы бегали в храм? — Мое удивление медленно переросло в оторопь. — Ради зелени по такой погоде?
— Да, то есть нет. Братья Кио за твоей посылкой бегали. Почтовая карета как раз рядом застряла в снегах. — Оборотень улыбнулся. — Так что зря ты девчат по домам развела, прибыли твои ткани.
— С горелкой? С приправами? — спросила, уточняя, прежде чем броситься ему на шею со счастливым воплем. — А я уже и не ждала до весны!
— С ними.
Я все-таки поддалась порыву, обняла Асда и порывом своим вогнала его в краску.
Кашлянул, по плечу похлопал и приказал:
— А теперь ешь.
— Да, командир! — усмехнулась я, и двуликий словно бы по привычке поправил:
— Асд Гаррат, командир Гаррат.
Я подавилась похлебкой. Безудержно кашляла еще минуты две, затем сипя попросила воды. И вот пью, пальцы дрожат, чашка по зубам стучит, а сердце все никак не успокоится. Так что же мне в письмах приходит. Еще одна иллюзия больного на голову Дори? Или реальное прошлое? И как узнать?
Посмотрела на расслабленного, чуть задумчивого Асда и чашку чая в его руках, на похлебку, затем опять на оборотня, на дверь, вдруг кто войдет… И решилась.
— Ты возглавлял отряд?
— Да.
— В эту войну?
Кривая усмешка коснулась его губ.
— Я не настолько стар, чтобы застать прошлую.
— Это точно, — соглашаюсь быстро и вновь интересуюсь: — И как?
— Что как? — тема ему не нравилась, но он еще не смел меня заткнуть, только брови нахмурил.
— Дошел отряд до цели?
— Да. — Значительная пауза и ответ: — Почти…
— А ты — нет? — Он замыкается и замолкает, но руки — крепко сжатые кулаки говорят о многом. И я делаю последний вопрос-бросок, желая поймать его как рыбку в сачок: — Что, глупо умер?
— Свалился со скалы, а сверху камни! — раздраженно выплюнул оборотень, хотел еще что-то добавить, но остановился из-за меня. Вернее из-за моей ложки, со звоном упавшей на пол.
— Я поменяю. — Асд поднялся, взял из шкафа новый столовый прибор, попутно скользнул по мне взглядом, моргнул и присмотрелся внимательнее. — Ты не могла знать. Я прав?
Сдавленно выдохнула под его гневным взором:
— Предполагала.
— Твою мать, Тора! — Он был зол, и не столько на меня, сколько на себя, за то, что проговорился. — Откуда ты предполагать могла? Во всех легендах о двуликих написано…
— Из писем. От Таллика к его возлюбленной… — Лицо оборотня перекосило на моем последнем слове, и я тут же поспешила пояснить: — То есть мне, Торике ЭлЛорвил Дори. Но в самом первом письме моего имени не было, а затем появилось. Суо подделал.
— Сато? Нет, он не мог! Хр-р-ранитель… — неожиданно прорычал Гаррат, бросил ложку на стол и вмазал кулаком в стену. Мгновение, и от его удара по каменной кладке пошли трещины, а он их и не заметил. Пробормотал, прежде чем вылететь за двери: — Инваго это не понравится, ох как он будет против…
— Против чего? Асд!
— Ешь, я сейчас.
Он вернулся через пять минут, и отнюдь не для того, чтобы хоть что-то объяснить, а чтобы поцеловать в лоб и, прихватив бочонок, вместе с парнями отбыть в неизвестном направлении.
Глава 9
После одной недели, насыщенной поездками в почтовое отделение, и одной ночи, полной событий, в «Логове» стало невероятно тихо, а на заставе снежно. Сугробы выросли не меньше, чем в Заснеженном, а может, и больше. Сквозь такие не то что нелюди, даже страшные черные посылки не проходили. А потому погруженная в работу по закройке и шитью новых наборов белого постельного белья, а также скатертей и штор, я все реже думала о знакомых мне нелюдях и двойном совпадении писем Таллика с реальностью. Даже о голосе из сна забыла, ну или ради собственного спокойствия постаралась не вспоминать. Куда больше меня занимал вопрос о хранителе или хранительнице рода Дори, духе, по собственной инициативе отправлявшем мне письма потеряшки. Меня радовало будущее недовольство Инваго и в то же время пугало, ведь письма отсылались не просто так, а с умыслом.
Но, памятуя о том, что зима у нас лютая и застава ныне — местность непроходимая, я радовалась затишью, как дитя. Строила с Тимкой снежные городки, лепила снеговиков и иногда даже играла в снежки. Помощницы в этих развлечениях участия не принимали, ждали, когда Тороп предложит лошадей размять, запряжет их в сани и погонит по плато меж склонов, где меньше снега намело. Я с ними не каталась. Как ни странно, но предчувствие неприятностей довлело надо мной в эти две недели и заставляло дожидаться домочадцев и девчат в харчевне. И только благодаря этому я стала свидетельницей «чуда», а именно появления огромной посылки во дворе моего уютного детища. Произошло все очень тихо и быстро. Просто снежный городок, любовно слепленный вчера, вдруг растаял в огромной черной дыре, откуда на поверхность выплыл внушительных размеров ящик, а затем и сердитый Орвис Тикелл с письмом в руке. Начальник почтового отделения, красный не то от злости, не то от смущения, был облачен в одно лишь полотенце и пару-тройку дубовых листиков, прилипших к груди.
