Не веря глазам своим и хорошенько потерев их, я принюхалась к чаю. Он пах как обычно, выглядел как обычно, но галлюцинации создавал превосходные.
— Тора! Разорви ее на куски… — приправленный руганью громкий зов оторвал меня от осмотра чаинок. — Хоть кто-то есть в этом бесовом «Логове»?! — Мужчина потер грудь, поправил полотенце и еще громче позвал: — Волчица…
А в следующий миг он поперхнулся моим прозвищем от прилетевшего в грудь огромного снежка, а затем от второго и третьего. Тут уж самое время окончательно увериться, что это лишь видение, но опрокинутый на спину Тикелл резво вскочил и, потрясая письмом в руке, заголосил уже почтительнее:
— Торика ЭлЛорвил Дори! У меня для вас письмо… Заберите срочно!
— Не кажется… Дори, чтоб тебя… вместе с хранителем! — прихватив в прихожей старый тулуп Торопа, я не вышла во двор, а выскочила. — Бегу!
— Наконец-то, не прошло и полгода…
В этот раз я увидела, откуда на беду уважаемого жителя заставы прилетел снежный ком. От Тимошкиного снеговика. До того была голова и руки, а теперь вот грудина. Она сбила несчастного с ног.
— Да чтоб я еще раз… хоть за кого-то поручился!..
Добежав до раздетого посланника, удивленно остановилась. Вот так новость! Что же это получается, он заложник долга? Тулуп выпал из моих рук, а Тикелл, аккуратно поднимаясь на четвереньки, все бухтит:
— Еще раз пришел на помощь, а в конце душу свою демоняке задолжал… Да ни за что боле! — Выпрямился, полотенце на себе сильнее запахнул и, протянув мне конверт, раздраженно бросил: — Держите, Волчица.
С опозданием понял, что ляпнул, голову в плечи втянул и с опаской покосился на посылку. А в ответ ничего, тишина. Тут уж начальник почтового отделения распрямился, грозно глянул на меня и решительно потребовал:
— И на будущее… Да скажите вы хахалю своему, чтоб до конца зимы ничего не присылал!
В отличие от него, я увидела, как в воздух поднялась последняя часть снеговика, и медленно поплыла в сторону разгневанного Тикелла.
— Не надо, — сказала я твердо, но меня не услышали ни там, ни тут. Один продолжил движение, а второй — возмущение.
— Что не надо?! Тора, вы меня хоть слышали? — Начальник, разжалованный до роли почтальона, просто-таки захлебывался гневом. — Попросите, говорю, мужика своего, чтоб с посылками не докучал. Скажите — невмоготу за ними по заставе мотаться, чтоб он меня… вас не гонял!
— Хватит! — оборвала его на полуслове, дернула гневливого на себя и правую руку выпростала в сторону стремительно летящего кома. Яркая вспышка над кольцом Дори разорвала снежок на куски, и нас с Тикеллом снегом не сшибло, а засыпало.
— О, защитник мой Кудес! — промямлил начальник почтового отделения. — Спасибо, Торика. Вовек не забуду! — И мгновенно нарушил свое слово грозным возмущением: — Но тарийцу вашему…
— Что, мало получили за свои слова, хотите больше? — я обернулась в праведном гневе. А Тикелл тут же схлопотал небольшим снежком в лицо, да так, что кровь из носа и в глазах туман. — В харчевню живо, и ни слова больше!
— Но…
— Жить хотите? — Ответом мне стал стремительно удаляющийся тыл в заледенелом полотенце. Я дождалась, когда он скроется за дверью, и повернулась к ящику. — Могу я забрать посылку?
И тишина.
— Ау? Есть кто-нибудь?
Молчание.
— Что ж, спасибо за доставку.
Зажав конверт под мышкой, я прикосновением уменьшила ящик до размера деревянной коробки, подхватила его, подняла тулуп Торопа и направилась в харчевню. Список вопросов полнился, а ответы на них откладывались на неопределенный срок. Жаль. Начальника почтового отделения, забившегося в нишу кладовочки, я заметила не сразу и только благодаря его бормотанию молитв. Он был растерян, напуган и потрясен.
— Тикелл… Орвис, что с вами? Вам плохо? Мне послать за лекарем? — Я уже услышала веселый гомон помощниц, вернувшихся с прогулки, голос Торопа и заливистый смех Тимки. — Кивните, и через час он будет здесь.
— Не-не…
— А как насчет весточки домой? Вас ведь из бани выдернули. — Вернула тулуп на вешалку, а затем, отодвинув Тикелла, открыла дверь в кладовочку и определила ящик на полку.
— Н-н-не-е-е надо! — просипел он, дрожа всем телом. Что ж, когда человек в таком состоянии, настаивать бесполезно.
— Тогда пройдите на кухню, там печка натоплена и есть чай со сдобой. А я вам пока одежду подберу и ванну наполню. Вы как? Попаритесь повторно?
— Да… да… нет! Не стоит утруждаться! — рвано ответил он на все мои вопросы. И только я решила сказать ему, что еще ни один посетитель так отчаянно не отказывался от гостеприимства моего «Логова», как Тикелл сбивчиво зашептал: — Он послушался… послушался он… ва-а-ас, Волчица… — мотнул головой и исправился, — вас, Тора!
— Кто?
Дверь открылась, и в столовую с довольными возгласами ворвались мои домочадцы и девчата. Поприветствовав меня, разделись и разбежались кто куда, и только Тороп заметил гостя.
— Орвис, что ты тут делаешь?
— Попариться пришел, — быстро нашлась я с ответом и легко перенесла тяготы забот о госте на бывшего вояку. — Займешься им? А то мне тут письмо принесли.
— Займусь, — заверил тот, и я, помахав конвертом, отправилась к себе.
После последнего погрома в моей спальне мало что изменилось. Я не спешила возвращаться в родные стены из-за слов Северного. А вдруг там действительно еще осталась пара капель жижи, способной поднять мертвецов. Но вот сейчас, когда руки жжет очередная тайна, или скорее уж загадка, меня вновь потянуло в опустевшие покои. Завернувшись в плед, я устроилась на подоконнике и со вздохом открыла чистый конверт.
«Здравствуй, чуждая мне, недолговечная возлюбленная, необязательная… — гласили первые строчки, почерк рваный, на бумаге несколько пятен, очень похожих на кровь, нижние уголки смяты, сгиб посередине косой. Кажется, Талл приступал к этому письму несколько раз, вполне возможно, сминал его, желая выбросить, но не решался. — Не смею называть тебя моей, а тем более родной…»
Я удивленно вскинула брови. А где же тот романтик, чьи откровения вызывали поток жгучих слез? Где привычное обращение? Что случилось?
В поисках ответа взглянула на конверт и надписи, уже проявившиеся на нем. Согласно дате прошло не более семи дней с его последнего письма, и за это время отряд поднялся от первого округа ко второму 1.24.57 и в этот раз расположился… на нашей дальней заставе. То есть Таллик прошел через горы, преодолел плато с костяной мукой и высоченными синими соснами?!
— Что за?.. Но ведь он должен был умереть в горах, сорваться со скалы. И потеряться!
Я вновь посмотрела на номер округа и просчитала про себя: 1.24.56 — это город Данирш, а под кодом 57—1 в тарийских военных документациях проходил Заснеженный, так что все верно. Письмо было отправлено через почтовое отделение нашей заставы. Вот и печать Тикелла на конверте появилась, кривая и неказистая, зато выполненная по чертежам самого Орвиса, чем он до сих пор гордится…
