— В Гаурце, — понял Горный с полуслова, — хорошо, один день на это выделим. Ты, главное, не сопротивляйся сильно.
— Чему? Я и так согласилась.
— Ты согласилась на прогулку, а будет еще и примерка. — И, словно бы вгоняя гвозди в гроб, Хран перечислил давно позабытые мной элементы одежды: — платья, юбки, блузы, корсеты, жакеты, шляпки, рубашки, ночнушки, экстравагантные шелковые финтифлюшки, чулки, носки и белье — по большей части белое.
— Но я не… — пролепетала невнятно и умолкла под пристальным взглядом черных глаз уже не демона, а хрупкой тростиночки. Она покачала головой, поднялась с банкетки, грациозно прошлась по комнате и покружилась вокруг своей оси.
— Меня видишь? — Плавно указала на кружевную сорочку, тонкие чулочки на подвязках и шелковый халатик, что едва достигал середины бедра. — Это образ, созданный Энжи для Вивьен, хранителя рода, который служит без малого полторы тысячи лет.
— И что с того? — Я недоуменно вскинула брови.
— Не понимаешь? Тогда взгляни на прежнюю Вив… Кстати, я говорил, что она была ведьмой?
— Стой! — успела остановить демона до того, как нежная красавица обернулась ужасом насильственной смерти. Вовремя вспомнила, что духи идут в услужение не праздности ради. Ими движет месть. И мстить есть кому, потому как магов и ведьм испокон веков и до недавнего прошлого нещадно истребляли. — Я поняла. Ты хочешь сказать, что сопротивление бесполезно.
— Почему же, полезно. Но в меру. О чем я и предупредил.
В эту ночь уснуть мне не удалось. Вплоть до рассвета одолевали неприятные размышления о том, как долголетие отразится на Таллике Дори. Как и Даруш Темный, превратится в монстра еще на первой сотне лет? Тоже озвереет, начнет над женами издеваться и убивать? А может, даже… Нет! Я отогнала от себя видения страшного, в сотый раз взбила подушку и улеглась. Если он вернется, а затем когда-нибудь изменится и решит помучить меня, я раздумывать не буду, сразу же убью. Опыт есть, решимости хватит, а терпения мне не занимать. Дождусь подходящего момента и… Нет! Об этом тоже не стоит думать. Все же у парня есть любящие мать, свекресса, сестры и странный скрытный брат — он не одинок, в отличие от урода Уроса. Глядишь, и обойдется.
Вспомнила об Инваго и вздохнула протяжно.
Наследника, может, и любят, а вот второго сына — явно — никто. Ни Гаммира, ни Эванжелина за недолгое наше знакомство так и не вспомнили о нем. Ни намеком, ни оговоркой не обмолвились, словно бы второго и не было. Но ведь в свитке — я точно помню — стояло его имя! Или же мне привиделось? Жаль, под рукою нет свитка копий, иначе бы я проверила. Эх, Инваго!
Перевернулась на бок, затем на спину и посмотрела на потолок, недоумевая, что ж он за тариец такой, что о нем даже родная мать не вспоминает. А ведь Эванжелина отходчива, и даже если он предал, отрекся от матери или нагрубил, она бы все равно его простила… через день или через год. Корила бы себя, вспоминая о совершенной ошибке и неправильном подходе к сыну, а тут… молчит. Невольно подумаешь, что Инваго ей вовсе не знаком.
А что, если я права и он ей не знаком?!
Первоначальные измышления отогнала, а затем уверилась — права.
И я бы растолкала демона и потребовала объяснений, но так как с ним в одной комнате спит свекровушка, пришлось отложить расспросы до утра. Расспросы, но не мысли. Снедаемая предвкушением допроса, тревогой и одновременно неверием, я оделась, накинула куртку и спустилась во двор гостиницы. Снегопад уже перестал, на небе воцарилась луна и, как полноправная хозяйка небосвода, наполнила волшебным сиянием занесенный снегом Ружь, тихий городок на побережье залива. В другое время я бы часами неподвижно стояла на месте и вбирала в себя раскинувшийся перед взглядом ночной пейзаж, но сейчас, скрипя зубами и снегом, пробралась в небольшой садик и заняла там скамейку. Мороз холодил щеки и усмирял волнение, вид застывших в снегу деревьев радовал глаз. И я раз за разом прокручивала идею о том, что Инваго — тот самый родственник, над которым Хран провел первый обряд воскрешения.
Одно непонятно, почему он Таллика братом называет. Как вариант: потому что прошли через одну и ту же процедуру возвращения. Тогда почему он пришел послушать мой разговор со свекровушкой? Потому что переживает за братскую родительницу, а может, чтобы потом дословно все-все наследнику передать. Хорошо. А почему он как человек: теплый, молодой, сильный, не призрачный? Если верить Храну, с того обряда прошла почти тысяча лет. И ответ, потому что Хран в него сил влил с излишком, и Инваго с тех пор долгожитель, этакий стародавний Дори, застрявший в возрасте тридцати лет. Первой мыслью было — это невозможно, а потом…
— Чтоб тебя! Я целовалась с древним стариком.
Перебирая воспоминания наших с ним переговоров, я все больше и больше убеждалась в своей правоте. И в свете этого пришла к выводу: раз Инваго не оскотинился за все это время, значит, и Таллик с ума не сойдет. Призрачная, но все же надежда. С этой умиротворяющей мыслью я и уснула.
А проснулась под тихий мат в исполнении стремительно приближающегося демона. Прислушавшись к скрипу, сопровождающему каждый его шаг, с удивлением поняла, что житель подземных чертогов идет по снегу, затем ощутила свежесть морозного воздуха, холодок твердого ложа и легкое онемение ног, характерное для сна в неудобной позе. Наверное, окно распахнулось ночью, в спальню снега намело, а я, не просыпаясь, скрючилась под одеялом и вот теперь пожинаю плоды, а именно: свербящее ощущение в горле, тяжесть в голове, ломоту в костях и недоброе приветствие злобного демоняки.
— Тора, ты в своем уме, женщина?! — грубые руки оторвали меня от ложа и прижали к горячей груди Горного. — Если хотела проваляться три дня в постели, попросила бы меня! Я бы тебе их устроил одной левой. И жар, и горячку, и горение в огненной геенне. — И требовательно вопрошает: — Ты слышишь меня?
— М-м-м? — простонала тихо, а затем громче, ощутив, как раскалывается голова.
— Так тебе и надо, — констатировал вредина, — будешь знать, как засыпать в снегу на лавочке!
Что? Я вмиг распахнула глаза и тут же зажмурилась. Ночь давно сменилась утром, и блестящий в солнечных лучах снег ослепил меня, делая еще более несчастной и больной.
— Хран, — прохрипела я не хуже курильщика с десятилетним стажем и закашлялась.
— Лучше помолчи, — попросил демон, поморщившись, и потащил меня в гостиницу. — На ноги я тебя, конечно, поставлю за пять минут, но долг тебе зачту!
— Почему?
— Сейчас узнаешь!
Прошло всего мгновение, и я поняла, что у меня самый настоящий жар, а может, и предсмертные видения, потому что зимний пейзаж тихого городка Ружь неожиданно сменился черным каменным гротом и огненными реками. Я оказалась стоящей на уступе перед самым удивительным водопадом. Его широкие лавовые потоки срывались с невероятной высоты в глубокую чашу озера и, бурлящими реками скользя меж скал, устремлялись вдаль, туда, где красным заревом сияло огромное огненное море. То самое, что, по легенде, омывает берега из костей и опаляет жаром прибоев еще не раскаявшихся нечестивцев.
