— Я умерла и была причислена к грешникам, — подвела печальный итог увиденного и собственной жизни, а затем подпрыгнула, услышав:
— Если бы ты попала к нам, мой дом бы тут же вымерз! Добро пожаловать в чертоги подземного мира!
— Чтоб тебя!
— Не ругайся, дыши, глубоко и интенсивно. Чувствуешь, головная боль уже прошла, горло не хрипит, ломота перестает одолевать твои бренные кости. Еще пара секунд, и все пройдет.
И действительно прошло. И очередная смена пейзажей вновь прошла мимо меня. Я и демон в образе тростиночки уже сидели в кухне гостиницы и пили чай в обществе свекровушки, которая была очень счастлива знать, что я всего лишь гуляла по округе, а не пыталась сбежать.
— Разве от Хран сбежишь? — недоуменно спросила я, берясь за чашку.
— Можно, — улыбнулась Эванжелина, — мы с мужем умудрялись. А потом подрос Талл и побил все наши рекорды. Впоследствии его умение сыграло со всеми нами злую шутку. За те несколько дней исчезновения он совершил много глупостей и один великий подвиг. Нашел тебя. — И неожиданный вопрос без перехода: — Так ты расскажешь наконец, как вы встретились, или оставишь меня в неведении?
И я рассказала историю, частично пересекающуюся с легендой Инваго. Местом встречи оставила Данирш, время встречи — пять лет назад, и не забыла об условии, объясняющем незавершенный обряд, — ранение наследника. Правда, появилось оно у Талла отнюдь не в первый день знакомства. Я поведала настоящую встречу с женихом, который так и не стал мне мужем. Аламас. Воспоминания о нем затрагивали душу, заставляли сердце трепетать и наполняли искристой радостью взгляд. Я говорила долго, как и следует влюбленной в мужа, вспоминала мелочи: что дарил, как за руку брал, целовал или нет на прощание… Истинно девичьи глупости, насыщенные чувствами и переживаниями, легко слетали с губ. Следовало лишь заменять имя Аламаса на выразительное ОН и не цитировать стихов, что жених читал на древнем вдовийском.
— …затем он уехал. — От воспоминаний, как мое счастье простилось со мной, на мгновение сдавило горло. Я неловко отодвинула пустую чашку и с трудом подавила горький вздох.
— Уехал и все?! — вопросила тростиночка, выразительно кивая в сторону задумчивой Эванжелины. Поначалу даже не поняла, о чем это Хран, а затем смекнула.
— Нет, конечно, нет! — Из последних сил придала голосу уверенности и заверила: — Вначале он меня в храм повел и лишь после этого покинул.
— Спасибо, — потерянно отозвалась свекровушка и поднялась. — Пойду к себе.
Когда дверь за ней закрылась, хранитель рода Дори медленно выдохнула и беззаботно подмигнула мне, я же напряглась.
— Что с ней? Все прошло хорошо? Я лишнего не сказала?
— Все замечательно! Будь здесь настоящая Вивьен, она бы уже плакала в два ручья.
— Я ее расстроила? — Мой первоначальный порыв — догнать и успокоить — был остановлен приказом: «Сядь!»
Я села, а помимо меня то же самое чуть не сделали удивленные хозяева гостиницы, которым что-то потребовалось на кухне. Покосившись на меня и тростиночку, они собрали нужный инвентарь и посуду и переместились от главного стола к малому разделочному, подальше от нас.
— Ей просто нужно время прийти в себя, осмыслить, что ее сыну повезло найти настоящую любовь, — пояснила мне черноглазая красавица, ничуть не смущенная эффектом, который произвела своим рыком. — Такие чувства, такие чувства, даже я поверил. К слову, а хорошо ты приплела к истории подправленные мною письма, совпало все по датам.
Я недобро прищурилась.
— То есть ты заблаговременно… и письма, и истории, и…
— Тора, рассчитать спонтанность действий трех женщин — немыслимое дело. Мне всего-то требовалось ввести тебя в курс прошлых событий, морально подготовить, ну и письма приобщить. — И, словно бы предугадав мои мысли о частной переписке, Хран добавил: — Несомненно, возможность передать их адресату была, но они бы жалко смотрелись на ее надгробной плите.
— Чтоб тебя! — Я прижала руки к груди. — Иными словами, потеряшка признавался в любви и нежной привязанности, просил ждать и надеяться, а затем уже и проклинал за неверность давно почившую…
— Почтовая служба Тарии, с кем не бывает! И на будущее… Таллик никогда не был светловолосым, то есть «стать блондином в лучах заходящего солнца», — процитировал он меня, — брюнету не под силу. Плюс — темные омуты у светлоглазого, конечно, могут быть… при взгляде на тебя. Но вот незадача, почему порывистый тариец ограничился лишь взглядом, если ранение чуть позже получил.
Потому что я рассказывала о другом, а он берег меня, ценил и уважал. Хотел, чтобы наша первая ночь была волшебной… Не желаю вспоминать о женихе, слишком горько и больно. Не хочу и не буду!
— А меня больше интересует, почему ты, будучи в образе Вивьен, откликаешься на Хран.
Тростиночка поморщилась, отодвинула чашку. И дребезжащий звук вновь привлек к нам внимание хозяев гостиницы, но ненадолго. Они тут же отвернулись.
— Потому что этой ведьме-вертихвостке так удобно. Когда ее зовут Хран, якобы коротко от хранителя, она меньше реагирует на просьбы.
— Так ее часто тревожат?
— А ты только представь себе, что первоначальные сорок нытиков призывали ее по пятнадцать раз каждый час. А после моей первой смены звучало лишь одно прошение в день, и то не от балды, а по нужде. И ей эта тишь так понравилась, что с тех пор она себя иначе как Хран не называет.
— А ты как?.. — Черноглазая красавица вопросительно вскинула бровь, пришлось пояснить: — Неужели ты не слышишь всех просьб от членов рода Дори?
— Я демон, а не хиленькая ведьма, одним объясняю, вторых глушу, третьим отказываю, а особо надоедливых затыкаю. Способов много — от легкой простуды, до перелома ноги. Как правило, помогает, но даже здесь есть исключение. Энжи. — Тяжелый вздох. — Она за тобой отправилась бы даже с перебитым хребтом.
То, что свекровушка отчаянная, я поняла, но то, что Хран скорее вредитель, чем хранитель, — нет.
— И как же Вивьен тебе опеку о роде передала?
— С радостью, — заверила красавица и демоническим голосом добавила: — А будь дозволено, она б предложила мне вторую смену с тройным окладом.
В кухне скрипнула дверь, и ко мне стремительно подошла взволнованная Эванжелина.
— Тора, у меня к тебе личный вопрос. Не прими за грубость, но скажи прямо, — прошептала она, с трудом восстанавливая сбившееся дыхание. — У Талла на спине, внизу справа такая крупная как бы… родинка все еще есть?
Не знаю, почему мне вспомнился тыл Инваго, и я с ходу ответила: «Нет».
— Святая Иллирия! — Свекровушка схватилась за грудь так, словно бы от этой родинки зависела вся ее жизнь.
— Там шрам, — постаралась я исправить ситуацию. Все же вряд ли потеряшка прошел через войну и не получил боевых отметин.
