— Да просто все, — усмехнулся Тимка. — Тора, куда бы ни пошла, везде двери стремится закрыть, полотенца сложить и пыль стряхнуть. Ты и сама замечала, что за нею вечно тянется след упорядоченности.
— Неправда! — возмутилась я, но, оглянувшись, прикусила губу. Пусть я и взирала на безобразие детей, но все равно успела пыль с каминной полки смахнуть, костяную статуэтку на место сдвинуть, а дверь в кухню… даже не помню, когда я ее закрыла.
— Ладно, их Тора сдала! — отмахнулась Зои. — А я?
— А ты сопишь с тех пор, как появилась здесь. Носом шмыгаешь бесперебойно.
Нельзя было не улыбнуться такой наблюдательности, но малышка слушала с расстройством.
— Бесов пятачок! — пальчиками сжала носик. Прогнусавила: — Неужели постоянно?!
— Ага. Но тебе, как Горной, это можно. Сама говорила, что ты из огненных, холодов не любишь.
— Проклятье! — прошептала она, покосилась на нас с тростиночкой и уже с меньшей уверенностью вопросила: — А может, он все же видящий? Как еще Тороп узнал, что этот Дори навернулся в ванной?
— В оконном отражении увидел, когда просвет под дверью исчез, — ответил вояка из коридора. — Беда с этим малым, он ногу сломал и шишку набил.
— Где? — Черноглазая красавица отправилась инспектировать повреждения неудачливого Дори. — Н-да! — донеслось уже из ванной. — Неприятная новость. Слушай, Тороп, а давай я его тут оставлю.
— С чего вдруг?
— Ну… К Гаммире, как я понимаю, ты больше ни ногой, так хоть за этим проследишь.
Глава 21
Демон ошибся.
Тороп продолжил следить за свекрессой ровно до тех пор, пока в одно из своих пробуждений тарийка не спросила раздраженно, какого беса он забыл в ее комнате. Случилось это на пятый день после отравления, вернее, в поздний час четвертой ночи, когда Гаммира просыпалась как по расписанию. Ранее она ворковала, а теперь чуть ли не с рыком выплевывала слова, того гляди, разбудит не только меня, но и детей.
Слетев с кровати, я схватила халат и направилась к медам.
— Я спросила, что ты делаешь в моей спальне. — Ее голос звенел, а вояка не спешил с ответом. — Ночью. В таком виде? Почему ванна наполнена горячей водой? Что это за рубаха на мне? Где моя прислуга… Куда пропала Хран?! Чего ты скалишься?..
В комнате раздается тихий хмык и задумчивое:
— И не сказать, что неожиданно, но так хотелось верить в чудеса.
— Какие чудеса?! Ты что, оглох? Я спросила…
— С возвращением, — бросил Тороп сухо и, выходя, чуть не налетел на меня. Рубаху, которую он снял, чтобы не намочить во время купания Гаммиры, надел рывком, расправил подвернутые до колен штаны и только после этого сказал: — Тора, сегодня за ней проследишь ты. Все, что нужно, я приготовил…
— Ванна, еда, питье, одежда. Помню. Кидаться не будет? — с трудом подавив зевок, посмотрела на копошащуюся в кровати свекрессу. Она с раздражением то оттягивала ворот ночнушки, то собирала его на груди, с недоумением взирая на руки. Затем почему-то сдернула с себя одеяло и придирчиво осмотрела ноги.
— Не должна. — Мой названый отец тоже следил за метаниями тарийки, хмурился своим мыслям и в конце концов заверил: — Не бойся, я тут посижу.
— Хорошо.
Я вошла в спальню, неплотно прикрыв за собой дверь. Понаблюдала за медам, а потом спросила, хорошо ли она себя чувствует.
— Нет!
И не мудрено, после такого-то отравления.
— Вы помните, как грибочков поели?
Она не помнила. Дрожащая свекресса на слабых ногах преодолела расстояние от кровати к зеркалу, вцепилась в него и обомлела. А посмотреть было на что. Ее болезненно пухлые щеки опали, нос заострился, но не испортил лица, наоборот, придал некую пикантность. Глаза приобрели блеск и глубину, движения — вялую мягкость, ну а синяки и ссадины, полученные в бою с нашим воякой, делали ее похожей не на болезную, а на утомленную страстным мужчиной.
— Что со мной… было? — дрогнувшим голосом спросила она и обернулась.
— Вы отравились, и сильно. — Я с трудом подавила зевок. — Но все пояснения завтра. А сейчас с чего начнем: с принятия ванны или с ужина?
Медам посмотрела на ванну и вздрогнула, перевела взгляд на поднос, заставленный едой, и вздрогнула повторно. Удивительное дело, я была уверена, что она воспротивится моему присутствию в комнате, тем более откажется от помощи, но Гаммира ничему не противоречила. Только дергалась иногда и застывала на несколько минут. Уже перед самой отправкой в кровать она основательно задержалась в дамской комнатке, так что даже Тороп забеспокоился. Заглянул из коридора, вошел крадучись и шепотом спросил, нужна ли помощь. Но тут раздался щелчок замка, и в следующее мгновение дверь комнатки резко распахнулась. Выглянувшая из-за нее красная лицом тарийка явно желала что-то спросить, но, увидев нашего вояку, запнулась, покраснела пуще прежнего и вновь закрылась.
— Гаммира, все в порядке? — спросил Тороп.
Молчание.
— Вам плохо? — интересуюсь уже я, и тишину обрывает прерывистый вздох, не иначе как обреченный. — Что-нибудь принести?
— Уйдите, — раздалось невнятное из-за двери.
— Ладно, — ответила ей и тихо предложила отцу: — Я присмотрю, а ты можешь идти.
— Нет, — отрезал он.
— Да…
— Уйдите оба!
— Нельзя, — Тороп качнул головой и прошептал одними губами: — она вновь попытается что-нибудь сделать с собой.
— Хран подобного не допустит.
— Припомнить грибочки?
— Не надо. — Я поежилась. — Но и оставаться здесь не выход. Она же упрямая, так и заснет там… Неужели ты хочешь, чтобы она спала на полу?
— Вы еще здесь? — раздраженный вопрос из-за двери.
— Уже уходим, — заверили истово и вышли в коридор. Переговорив, я отправилась спать, а Тороп остался стеречь, пока не уснет свекресса.
* * *
Но если в эту ночь Гаммира и спала, то мало и тревожно. Потому как за завтраком у нее все валилось из рук, и сама она вздрагивала, краснела и сжимала кулаки, стоило лишь мне нечаянно упомянуть о Торопе.
И я пыталась вывести ее из этого состояния, рассказывала о скоростном путешествии с Хран, о покупках, совершенных Эванжелиной, о родственнике, волей случая не сдержавшем слова, бедовый Аррит Дори только сегодня на заре покинул «Логово» и вернулся в Баштуй. Еще поведала о вредных Верховных города. Даже про дождь упомянула, что грянул в Тарии среди зимы, как верный знак свержения нынешней власти.
— Так это не сон? Вы действительно уехали? — Ее дрожащий голос был тих и напуган. — А я приготовила грибы?
— Не только приготовила, но еще и предлагала их всем! — Вернувшийся с охоты Тороп сбросил с плеча колчан, повесил на крючок арбалет и прошел в столовую. — Доброе утро.
