— То, что лесной, — это понятно. Но начитанный… — Мне не поверили. — Скорее продуманный. Знаю я таких, встречал неоднократно… Одному такому… удружил по глупости… до сих пор отплевываюсь! — Голос тростиночки долетает глухими обрывками, а затем и вовсе глохнет в тишине.
Тороп… Он предупредил меня о завесе воспоминаний почти сразу после того, как поставил. И объяснил это тем, что одно лишь упоминание павшего города Гьяза не должно выворачивать мое сознание и рвать душу на куски, впрочем, как и обыденный вопрос, что жительница равнин потеряла в горах Вдовии. А об этом, едва заслышав мой говор, считал нужным спросить каждый встречный. Понимающие, увидев, как я меняюсь в лице, замолкали, бесчувственные уточняли, не жила ли я в предместье города, чье падение привело к перелому в войне.
После таких вопросов сквозь зубы отвечала — нет, и замолкала.
Падение… просто смешно.
Падение предполагает хоть какую-то борьбу, мы же беспрекословно впустили врага в открытые ворота. Понадеялись на благородство если не потомственных убийц, то сопровождавших их магов, а столкнулись с издевательствами и кровавой расправой. Казалось бы, хорошего мало, но… Весть о мирных жителях, сдавшихся без боя и убитых ради забавы, быстро обошла угнетенное войной королевство. И города, к коим подходили тарийские войска, более не сдавались на волю сильнейшего. Либо просто пустели, либо бились до прихода помощи лесных, а то и до конца. Они затапливали поля, сжигали безлюдные деревни, рыли подземные ходы и ставили капканы на проклятых искусников мрака. Позже говорили, что, оплачивая недешевые услуги магов, король Тарии рассчитывал на скорую победу и желанный выход к южному морю, а получил затяжную войну с обозленными лесными — повстанцами, наловчившимися истреблять магически одаренное «новшество». В итоге, так и не добравшись до заветной цели, но подсчитав убытки, Оргес IV предложил мирный договор в обмен на северный залив и дальнюю заставу у горной цепи. И никого не удивила скромность его запроса, ибо земли, залитые кровью магов, зацвели черным маком с крохотными бархатными лепестками. Для кого-то это знак проклятия, для меня же добрая весть, говорящая, что на магов есть управа.
Вот и сейчас, просыпаясь от сна с запахом мяты и привкусом горечи, я видела нежные графитовые цветы на серых стебельках и улыбалась.
— Торика? — встревоженный голос, протяжный выдох, холодные пальцы прикоснулись к щеке. — Как ты, родная?
— Хорошо. — Я распахнула глаза и встретилась с обеспокоенным взглядом свекровушки, склонившейся надо мной. — Очень хорошо.
— Слава святой Иллирии, — она осенила меня знаком богини и потрепала по руке. — Тогда мы можем рассчитывать, что ты спустишься на ужин.
— Ужин, — посмотрела в сторону окон и, увидев сияющий огнями город, заверила: — Спущусь.
— Вот и славно. Гардеробная справа, ванная рядом, у тебя есть сорок минут.
Дверь тихо закрылась, и я осталась одна в просторной комнате с дорогой обстановкой, широкой кроватью и удивительно нежным приятным к коже постельным бельем. Казалось, прикрыла веки на мгновение и очнулась уже ранним утром. Та же комната, залитая ясным светом, то же ощущение чуда и неясной радости.
— Тора! — Тростиночка, сидящая в изножье кровати, смотрит внимательно и хмуро. — Только не говори, что я опять переборщил… — взгляд на присутствующую здесь же Эванжелину и поправочка: — Переборщила. Там всего пара капель была! — И нотки в голосе точь-в-точь как у Зои, когда она Гаммиру усыпила. — Вставай уже, хватит.
— Ага, встаю… — я зевнула, смежив веки всего на мгновение.
Темнота звала, темнота ждала, колыхалась черными маками и блестела каплями росы. Красиво. Очень красиво. В первый раз, когда я увидела эти цветы, не поверила своим глазам. Затем долго разглядывала лепестки, прикасалась к стебелькам, вдыхала тонкий, едва уловимый аромат, ощущала, как капельки воды скатываются мне на пальцы, затем на руки, потоками текут по плечам, за шиворот… и вода отнюдь не теплая, а ледяная, колючая.
— Чтоб тебя! — Я распахнула глаза и начала вырываться из крепкой хватки.
— Хран, прекрати! Хватит… — едва не захлебнулась от водного потока, льющегося теперь уже на голову. — Я проснулась, проснулась!
— Точно? Я не жадный, могу добавить. — Слышу ехидный голос стародавнего Дори и от возмущения чуть не захлебываюсь повторно.
— Инваго?!
— А кто еще? Я же говорил, что не брошу и всегда в беде помогу.
Поможет?! Это он помогает?
— Ах ты… — В следующее мгновение я ощутила опору под ногами, выпрямилась, ухватила тарийца за руку, оторвала ее от себя и резко вывернула куриным крылом, загибая вверх. Поток воды прекратился, а Дори, что должен был в лучшем случае упасть на колени, в худшем согнуться в три погибели, стоит и криво мне улыбается.
— Хороший прием, но ты не в том состоянии, чтобы его исполнить. — Стряхнул мои руки, взял за плечи и заглянул в глаза. — Что скажешь, будешь еще сутки спать или хватит?
— Еще что?
— Сутки спать, — повторил терпеливо и усмехнулся. — Хран, думаю, она пришла в себя. Глаза ясные, речь внятная, соображает медленно, но это и понятно. После всех треволнений ей нужен был здоровый сон.
— Ага, я тоже так думал, когда она в прошлый раз проснулась. Но едва закрыла глаза…
— Больше не закроет, правда? — интересуется тариец у меня и взглядом скользит по лицу, затем по шее. — Она же не хочет опять оказаться бессознательной и в чужой власти.
— Была бы в силе, дала бы по щеке, — сообщила, окончательно трезвея от видений с бескрайними просторами черных маков.
— В другой раз обязательно, — ухмыльнулся мерзавец. — Мне пора.
Он исчез, я осталась стоять по колено в воде, в бассейне незнакомой мне ванной комнаты. Мокрая, продрогшая, в одной лишь сорочке и знакомом кружевном беспределе, который я на себя не надевала. Еще и запястья в бинтах!
— Когда-нибудь я его убью.
— В следующую встречу обязательно, — поддержал меня Хран и полюбопытствовал: — Есть хочешь?
— Да!
Менее чем через полчаса облаченная в халат я сидела в малой гостиной, с аппетитом завтракала и думала, как бы переманить ко мне всю местную прислугу, а лучше усадьбу целиком. Понятное дело, такие богатые апартаменты наш контингент гостей вряд ли когда-либо окупит, но если брать в расчет, что новый путь из двух столиц пройдет через заставу, то…
Смакуя нежнейшую курицу в винном соусе и мысленно уже рисуя светлое будущее своего детища, я всего на мгновение прикрыла глаза и тут же услышала:
— Тора, если ты опять решишь поспать, я забуду о гуманности, присущей духу Вивьен, и возьмусь за розги!
Распахнула глаза и с укором посмотрела на демона в образе тростиночки, который ни на секунду не отходил от меня все эти полчаса.
— Подумаешь, всего-то чуть-чуть вздремнула.
