— Я не знаю, кто вы такая, но прошу вас уйти! — дрожащим от волнения голосом произнесла мать Антона, вытянувшись в струнку перед блондинкой.
— Вот еще! — хмыкнула та. — Я мать вашего внука, и мой ребенок является наследником первой очереди. Я свои права знаю. И никуда не уйду!
Вся эта тирада была произнесена нарочито громким голосом, чтобы уж ни у кого из присутствующих не осталось и тени сомнения, что блондинка находится тут при своих правах.
— Прошу вас, девушка, тише! — умоляюще прошептала мать Антона, оглядываясь на своего старшего сына в поисках поддержки.
Он уже спешил к ней.
— Не знаю, кто вы такая. Но убирайтесь! — злобно прошипел он. — У моего брата не было жены. А следовательно, и детей!
— Верно, — кивнула девушка. — Мы с Антоном не были женаты. Но я достаточно настрадалась от него, пока он был жив. И теперь не упущу возможности повеселиться на его похоронах! Если бы я могла, то сплясала бы прямо на его могиле. Но, пожалуй, лучше всего то, что мой ребенок, а вместе с ним и я, унаследуем часть нажитого Антоном богатства.
— У Антона не было детей! — возразила мать Антона. — Он бы мне сказал!
— А это вы видели?! — произнесла девушка, доставая из сумочки и протягивая ей какой-то лист бумаги.
Изловчившись, Мариша перегнулась через дремлющую Инну и заглянула в бумагу. Это была ксерокопия свидетельства о рождении. Мариша успела прочитать имя ребенка. А также то, что отцом его в самом деле признавался Антон Владимирович Ко-рыстов. Последние сомнения у Мариши отпали. У нее, но не у матери Антона.
— Этого не может быть! — без сил опустилась на стул мать Антона.
И в ее взгляде, который она устремила на мать своего внука, можно было прочитать любые эмоции, кроме радости и удовольствия от обретенной невестки и внука. Нет, мать Антона явно была не в курсе похождений сына. Однако она все же сумела сделать хорошую мину. Все же показанный ей документ сделал свое дело.
— Вы должны меня простить, — холодно, но безупречно вежливо произнесла она, обращаясь к своей «невестке». — Все это так неожиданно. Антон никогда не упоминал о вас. Поэтому вначале я не поверила вашим словам. Но если документально все подтвердится, то вы и ваш ребенок будете приняты в нашу семью.
— Скажите, какая честь! Очень надо, можно подумать! — хмыкнула в ответ девушка. — Я хочу лишь ту долю имущества Антона, которая причитается моему ребенку. Вы воспитали своего сыночка отъявленным подонком. Неужели вы думаете, что я доверю вам участвовать в воспитании моего собственного ребенка? Да никогда в жизни! Знать вас не желаю!
— Не знаю, кто вы там на самом деле! — вскипел брат Антона. — Это еще надо будет разобраться, что за ребенок такой взялся и откуда. Но не смейте оскорблять мою мать.
А! — оживилась девушка. — Братец малахольный очнулся! А не сказать тебе, как о тебе отзывался твой брат? Он иначе как ничтожеством тебя и не называл! А мать — старой клизмой! И еще кое-чем похуже! А о том, что он вытворял со мной, я вообще умолчу. Достаточно и вот этого!
При этих словах девушка быстро задрала рукав своего пиджака, оголив руку до локтя. И все сидящие рядом невольно вздрогнули от жуткого вида багровых рубцов, которые уродовали тонкую белую кожу, глубоко впиваясь в нее.
— Какой кошмар! — содрогнулась мать Антона. — Кто это вас, милая?
— Ваш сынок! — завопила девушка. — Вот кто! Только не прикидывайтесь, что не знали, какой он подонок. Теперь вы видите, как он обращался со мной?! Знал, что я боюсь остаться одна, с грудным ребенком и без денег. И измывался надо мной, как только мог! И эти шрамы еще не самые жуткие. Вы бы ужаснулись, если бы я перед вами разделась полностью. И мне не стыдно того, что я говорю и где говорю. Пусть все знают! Да когда я узнала, что его убили, готова была рыдать от счастья. Встреться мне тот человек, который избавил меня от зависимости от Антона, я бы ноги ему целовала. Когда я узнала, что теперь свободна, я первым делом помчалась в церковь и на все деньги, что у меня были, поставила всем святым свечи за свое избавление.
И, закончив свою речь, девушка опустилась на свое место за столом. Гневный румянец оставил ее щеки. И она одним глотком опрокинула в себя водку, которую налила ей окончательно проснувшаяся Инна, с интересом прислушивающаяся к словам девушки.
Брат Антона окинул всех затравленным взглядом и торопливо отошел в сторону.
— Пожалуй, я готова взять назад свои слова о том, что мы могли бы быть счастливы с Антоном, — ободряюще похлопав девушку по худому плечу, сказала ей Инна. — Раз он был такой мерзавец, то и я совсем не жалею, что его убили.
— Угу, — хлюпнула носом девушка, нервное напряжение, поддерживающее бедняжку, спало, и на ее глазах появились слезы.
— А как вас зовут? — спросила у нее Мариша, не успевшая подглядеть в свидетельстве имя молодой женщины.
— Ляля, — произнесла та и неловко сунула Марише и Инне узкую ладошку для знакомства.
Подруги разглядывали девушку, думая про себя, что это имя ей необыкновенно подходит.
— Вы бы только знали, как он надо мной издевался! — увидев сочувствие в их глазах, продолжила изливать наболевшее Ляля. — Знаю, что о мертвых — либо хорошо, либо ничего. Но этот был просто скотина! Я его ненавидела. И вся его семья, я уверена, они такие же! Не мог такой урод вырасти среди по-настоящему хороших людей.
— Да, — снова пригорюнилась Инна. — Хотя смотря что с чем сравнивать. Вот меня муж и не бил никогда. А я все равно от него ушла.
— Зачем? — всхлипнула Ляля.
— Не знаю, — призналась ей Инна. — Наверное, я поступила глупо. Только ничего уже не изменишь.
— Всегда есть шанс что-то изменить, — дрогнувшим голосом произнесла Ляля.
Слезы у нее снова высохли. И теперь она смотрела вокруг странным воспаленным взглядом.
— Ладно, — сказала она, поднимаясь со своего места. — Пожалуй, мне пора. Ребенка я с подругой оставила. Но у нее самой детей нет. Боюсь, что она уже изнывает с моим разбойником.
— Мы вас проводим! — оживилась Инна. — Нам уже тоже пора!
— Ага, и на машине подвезем, — добавила Мариша.
Ляля протестовать не стала.
— Буду благодарна, — произнесла она. — Потому что сюда я на общественном транспорте добиралась. Но это очень долго. А на такси у меня денег нет. Я вам правду сказала. Как узнала, что Антон умер и теперь я могу претендовать на часть его наследства, которая полагается моему сыну по закону, у меня прямо внутри словно пружина разжалась. Схватила все деньги, какие в доме были, и в церковь побежала.
— Вы его так ненавидели?
— Не то слово, — поникла головой Ляля. — Эти последние полгода, наверное, навсегда останутся самыми страшными в моей жизни.
