— Нет, — покачала головой Ляля. — Напротив, он собирался расширяться. Он хотел не только торговать обувью, а открыть собственное производство. Уже и насчет кредита договорился. Не знаю только, успел ли его взять. Впрочем, теперь это уже все равно.
Пока Мариша беседовала с Лялей, Инна нерешительно переминалась в сторонке. Вся ее фигура выражала желание что-то спросить. Но Инна не торопилась. Наконец вопросы у Мариши иссякли, и она вопросительно взглянула в сторону подруги.
«Собираешься ты что-нибудь добавить?» — говорил взгляд Мариши, и Инна решилась.
— Ляля, — обратилась она к молодой матери, — конечно, я понимаю, что проявлю сейчас бестактность, но я все же должна вас предупредить.
— В чем дело? — насторожилась Ляля.
— Лучше уж я сейчас спрошу, чтобы вы были готовы, когда милиция захочет задать вам такой же вопрос, — продолжила Инна.
Ляля выжидательно смотрела на Инну. В ее глазах застыл немой вопрос.
— В общем, есть у вас алиби на время убийства Антона? — выпалила наконец Инна.
— Алиби? — казалось, растерялась Ляля. — Но зачем? Она мне сказала, что я ни в чем не буду…
Тут она прикусила язык и страшно покраснела. У Мариши сама собой поползла вверх тонкая левая бровь. Именно левая. И именно она всегда изгибалась, когда хозяйка была чем-то крайне изумлена и взволнована. Сама Мариша не могла поделать с непослушной бровью решительно ничего. А сейчас, она чувствовала, бровь скрылась вообще где-то высоко под челкой.
Сама Инна не заметила эффекта от своего вопроса, произведенного на Лялю, и продолжала бубнить:
— Понимаешь, раз ты ненавидела Антона, мечтала от него освободиться, а твой ребенок имеет виды на часть его весьма приличного имущества, то милиция обязательно заинтересуется твоим алиби. А вдруг это ты его отравила? — почти шепотом закончила Инна.
— Я? — прошептала Ляля. — Отравила? Но где бы я взяла яд?..
Скажите на милость! Очень интересно! А если бы раздобыла, то рука бы не дрогнула? И впервые Маришу посетила одна мысль. А ведь в самом деле, у этой девочки имелись куда более весомые причины желать смерти Антона, чем у его матери и брата. Те худо-бедно, но были обеспечены. А у Ляли положение безвыходное.
— К тебе еще с обыском не приходили? — продолжала гнуть свою линию Инна, окончательно деморализовав Лялю.
— С об-быск-ком?! — проблеяла она, с ужасом глядя на Инну. — А что, разве они мо-мо-гут?
— Запросто! — заверила ее Инна. — Думаю, что ты теперь будешь у них подозреваемой номер один.
— Почему это я?! — в отчаянии воскликнула Ляля.
— Да потому что твое появление было неожиданностью для всех! — объяснила ей Инна. — А все неожиданное всегда подозрительно. Да тут еще убийство, и убийца не найден. А у тебя мотив, повод и возможность. Ведь могла ты подсыпать Антону яд в пищу? Он же к тебе приходил? Да еще бил тебя! Менты сразу же решат, что раз ты его ненавидела, то вполне могла отравить.
— Но я ничего ему не подсыпала! — воскликнула Ляля, опять же не отрицая, что могла бы, пожалуй. — Нет и не было у меня яда! Откуда мне его взять? И пусть приходят с обыском. Мне скрывать нечего.
Подруги молчали. Ляля немного успокоилась и сказала:
— А вообще, я в тот день, когда Антон умер, была дома. Никуда не ходила. И Антон сюда тоже не приходил!
— Точно? — нахмурившись, спросила у нее Мариша. — Потому что если приходил, то лучше не врать. Всегда найдется какая-нибудь любопытная старушка, сующая нос не в свое дело и обожающая посудачить потом с милицией.
— Ой, мамочка! Что же мне делать? — схватилась за голову Ляля, но внезапно ее лицо просветлело.
— Постойте! — воскликнула она. — Я знаю, в каком часу Антон скончался. На похоронах слышала. И тогда я действительно уже была дома. Но отравили его ведь раньше?
— Да, — признала Инна. — Я слышала, как менты допытывались у брата Антона, что он делал в промежутке между четырьмя и шестью часами вечера. Думаю, что яд попал в организм Антона в это же время.
— О! — возликовала Ляля. — Какое счастье!
— В смысле? — не поняла ее восторга Инна. — В чем счастье-то?
— А в том, что в тот день в детской поликлинике был как раз грудничковый день. И прием у врача как раз с четырех до восьми. И мы с Максимкой как пришли к четырем, так и просидели часов до шести, даже до половины седьмого вечера.
— Столько больных? — удивилась Мариша.
Раз в месяц младенцев надо обязательно показывать педиатру, — пояснила Ляля. — Что-то вроде планового осмотра. Если ребенок развивается не слишком хорошо, мало в весе прибавляет, то доктор порекомендует сменить режим питания или выпишет другую молочную смесь. Ну, и если диатез там или другие проблемы. У ребенка ведь болезнь развивается быстро; а рост ребеночка тормозится. Поэтому от мамочек и требуют регулярного посещения. А детей сейчас много рождается. Вот очередь и скопилась.
— Дети — это хорошо, — задумчиво произнесла Мариша и посмотрела на Лялю. — Скажи, а как же ты не побоялась завести ребенка от такого скверного человека? — спросила она. — Ведь ты, наверное, уже знала, что он собой представляет, когда решилась родить ребенка?
— Понимаете, Антон ведь не сразу начал меня так жестоко истязать, — вздохнула Ляля. — Я же вам говорила, сначала он был совсем даже ничего. И потом, когда я поняла, что беременна, аборт было делать уже поздновато.
— Как же до трех или даже четырех месяцев можно не догадаться, что беременна? — искренне поразилась Инна. — Что-то не очень верится.
— А очень даже просто, — ответила Ляля. — Тошнить меня не тошнило. Месячные у меня никогда регулярно не приходили. И то, что грудь опухла не перед месячными, а потому что я ребенка ждала, я тоже не сразу смекнула.
Тут из-за двери послышалось сердитое хныканье малыша, и Ляля поспешила закончить разговор:
— Спасибо за то, что до дома довезли. За то, что выслушали. И главное за то, что подсказали, как мне с ментами держаться, если они ко мне придут, — произнесла Ляля, прощаясь с подругами. Глаза ее светились признательностью.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Выйдя из дома, где жила Ляля со своим маленьким сыном, Мариша выглядела непривычно мрачной и озабоченной.
— Что с тобой? — спросила у нее Инна. — Милая такая девочка. А ты мрачней тучи.
Мариша в ответ лишь головой покачала.
— Со мной все нормально, — сказала она. — Ты лучше Катьке позвони. Она там одна. Узнай, как у нее дела. И поедем. Все-таки моего знакомого поминают.
Инна не стала спорить. И быстро набрала номер подруги.
— Ой, Инна! — раздался ликующий голос Катьки в трубке. — Не могу сейчас говорить! Тут такое творится! Настоящая драка!
