– Кто-то должен, – опять согласился Слабачок.
– И этот кто-то, как и ты сейчас, будет рисковать?!
– Будет рисковать, – подтвердил Слабачок.
– И иначе нельзя?!
– И иначе нельзя. Давай, помогу тебе забраться ко мне на спинку, и пойдём дальше.
И они пошли дальше.
Болтовня и встречи
Разговор. О чести и совести
Слабачок продолжал нести свою, как пылинка, невесомую ношу очень бережно. Каждый шаг он по-прежнему делал с большой осторожностью. Спасатель не уставал обходить все ямки, кочки, лежащие на пути палочки и все другие препятствия. А если и попадал в какую-нибудь ямку незаметную, то так успевал встать, чтобы Кукляшка даже ничего и не почувствовала. Тельце его всё было так сильно напряжено от внимания, что по твёрдости могло сравниться с твердостью камушка.
Слабачку казалось, что огромные камни и те носить легче. Так сильно он старался оберегать Кукляшку. Вот почему этим негодяям Слабачок сказал, что «ношу, которая невозможно легка, нести невозможно тяжело».
– И один из тех, кто должен рисковать – это и ты? – продолжила Кукляшка разговор.
– Мне нравится мочь и уметь то, что никто не может и не умеет.
– Наверно, тебе нравится рисковать, так же как другим рисковать не нравится?
– Мне не нравится, когда обижают.
– Значит, если ты рискуешь ради того, чтобы не обижали, у тебя есть и Честь и Совесть?
– Я об этом не думал.
– Зато твои Честь и Совесть за тебя думают.
– Может, и думают. Без Чести и Совести, и вправду, никуда.
Знакомство со сталегрызом Жигпшигом
– Посмотри, Кукляшка, какие глубокие ямки, одна около другой.
– Это след железо-когтистой крысы.
– Что, крысы с железными когтями?
– Ага.
– А почему когти железные?
– А потому, что она любит резать железо и грызть.
– Ух ты. Значит у неё ещё и зубы из железяк?
– Да, и так блестят.
– Как бы не свалиться в один из её следов.
И Слабачок обходить стал группки удлинённых глубоких ямок.
Но послышалось травы шуршание, и оказались муравьишки под бегущей крысой с когтями железными. Ещё чуть-чуть и наступила бы на них она и на кусочки крох порезала.
– Эй, крысятина, смотри куда идёшь! – закричала неожиданно Кукляшка, когда крыса над ними пробежала уже.
Остановилась крыса. Приподнялась. Оглянулась назад и по сторонам. А железные когти и зубы её, как зеркало, на солнце поблёскивают.
– Кто меня решил обидеть? – продолжала оглядываться крыса, когтями нетерпеливо двигая.
– Мы… – Кукляшка запнулась. – Мы не хотели тебя обидеть. Мы просто хотим, чтобы ты нас не раздавила.
– Кого не раздавила? Где не раздавила? – развернулась в обратную сторону.
– Нас, муравьишек.
– А, это вы меня обидели? – и лапки передние подняла ещё выше.
– А ты не наступай на нас и тогда будешь не крысятиной, а крысой.
– А если на вас наступлю, то крысятиной надолго останусь?
– Навсегда.
– А если не наступлю, то останусь крысом?
– Останешься.
– А почему вы меня назвали крысятиной, если крысятиной я ещё не стал, потому что на вас ещё не наступил? А?
– Аааа….
– Значит, вы меня обидели! – настойчиво-обидчиво произнес крыс.
– Но, если наступишь, то… Ой! Ай! Слабачок, ищи куда спрятаться, быстрееей!
Крыс уже занес заднюю лапку над муравьишками, но Слабачок заметил старую норку и шмыгнул в неё вместе с Кукляшкой.
Крыс наступил на то же место, где только что были муравьишки, но увидев, что ни на кого не наступила, стала своими длинными и острыми, как лезвие, когтями ещё обидчивее-энергичнее вспахивать землю и скашивать вокруг траву, повторяя:
– Я не крысятина, не крысятина! Я крыс, крыс сталегрыз Жигпшиг! – и убежал прочь.
А озорнишки из норки выбрались и путь свой продолжили.
О несчастье негодёвиков
– Оох, Слабачок, мы с тобой чуть не попали под пяту-коготь Сталегрыза, чуть не пропали!
– Всякое бывает. – Слабачок, как будто не волновался вовсе.
– Да, всякое, – пыталась успокоиться Кукляшка. И чтобы себя отвлечь от прошедшего страха, она решила продолжить предыдущую болтовню.
– А без счастья – никуда! – задорно произнесла Кукляшка.
– Никуда. А, куда?!. Без счастья, – согласился Слабачок.
– И, конечно, не о таком счастье мы говорим, какое у этих негодёвиков?!
– А у них не счастье, а несчастье, – уточнил Слабачок.
– Да, приносить беду и несчастье – это тоже несчастье, – согласилась Кукляшка.
– Несчастье – это быть негодяем, – подтвердил Слабачок.
– Только негодяи об этом не догадываются.
– Может, кто-то и знает, – предположил Слабачок.
– Кто знает, тот наверно, самый несчастный из них, – уточнила Кукляшка.
– И самый несчастный на свете… – добавил Слабачок.
– Негодяй, который не хочет быть негодяем – это несчастный негодяй, – поддержала Кукляшка.
– Тогда ему не место среди негодёвиков, – предложил Слабачок.
– И такой негодяй может стать хорошим, – поддержала Кукляшка.
– И от осознанья того, что не делает больше несчастными других, сам может стать счастливым.
Кукляшка:
– Станет.
– Может.
– Только ему будет очень тяжело научиться плохо не делать.
Слабачок:
– Да. А для этого нужно научиться что-то делать.
Кукляшка:
– Поэтому плохо делать надо и не начинать. А эти негодёвики… помнишь, говорили, что несчастье других – их счастье.
Слабачок:
– Но моё высшее счастье, когда негодяев вообще не будет!
– И моё!
– Но негодяи будут всегда, и беды от них! – проявлял Слабачок недюжинную мудрость.
– Увы. Но их должно быть меньше! – не уставала Кукляшка за Слабачком делать выводы.
– Должно, должно, – подтверждал Слабачок.
– У тебя очень доброе сердце.
Слабачок:
– Но страданья других делают сильней к своим страданьям.
Кукляшка:
– Делают. Особенно, когда видишь, как другие борются со своими проблемами…
