И Регал дважды сказал прошлой ночью, что он просил отца послать леди Тайм. Но он также выдал ее имя Кетриккен. Кого на самом деле Регал хотел видеть мертвым? Принца Руриска? Или леди Тайм, или меня, после того как попытка убийства будет раскрыта? И каким образом это может пойти на пользу Регалу и свадьбе, которую он устроил? И почему он настаивает, чтобы я убил Руриска, когда по всем политическим соображениям он был бы полезнее живым?
Мне необходимо было поговорить с Чейдом. Я не мог. Я должен был каким-то образом решить это сам. Если только не…
Слуги снова принесли воду и фрукты. Я встал, надел наряд, который так изводил меня, поел и покинул свою комнату. Этот день во многом был похож на предыдущий. Праздничная атмосфера начинала меня утомлять. Я попытался заполнить время полезными занятиями, стараясь больше узнать о дворце, принятых в нем порядках и расположении. Я нашел комнаты Эйода, Кетриккен и Руриска. Я тщательно изучил лестницу и строения, прилегающие к комнатам Регала. Я обнаружил, что Коб, как и Баррич, спит в конюшнях. Я ждал этого от Баррича: он не перестанет ухаживать за баккипскими лошадьми, пока не покинет Джампи. Но Коб? Чего он хотел: произвести впечатление на Баррича или следить за ним? Северенс и Роуд оба спали в передней апартаментов Регала, несмотря на достаточное количество комнат во дворце. Я пытался изучить расположение и распорядок стражи и часовых, но не нашел ни тех ни других. И все время я следил за Августом. Это отняло у меня большую часть утра, пока наконец мне не удалось застать его в относительно тихом месте.
– Мне нужно поговорить. Наедине, – сказал я ему.
Он выглядел раздраженным и огляделся, чтобы проверить, не слышит ли нас кто-нибудь.
– Не здесь, Фитц. Может быть, когда вернемся в Олений замок. У меня есть официальные обязанности и…
Я был готов к этому. Я раскрыл руку, чтобы показать ему булавку, которую король вручил мне много лет назад.
– Ты видишь это? Я получил ее от короля Шрюда очень давно. И вместе с ней его обещание, что, если мне когда-нибудь потребуется поговорить с ним, я должен только показать ее – и меня допустят в его покои.
– Как трогательно, – цинично заметил Август, – и у тебя есть какая-нибудь причина рассказывать мне эту историю? Может, хочешь произвести на меня впечатление важностью своей персоны?
– Мне нужно поговорить с королем. Сейчас.
– Его здесь нет, – заметил Август и повернулся, чтобы уйти.
Я взял его за руку и дернул к себе.
– Ты можешь использовать Силу.
Он сердито стряхнул мою руку и снова огляделся.
– Разумеется, не могу. И не стал бы, если бы мог. Думаешь, каждому человеку, владеющему Силой, разрешено беспокоить короля?
– Я показал тебе булавку. Я обещаю, что он не сочтет это беспокойством.
– Я не могу.
– Тогда Верити.
– Я не могу обратиться к Верити, пока он не обратится ко мне. Бастард, ты не понимаешь. Ты учился и провалился, и на самом деле у тебя нет ни малейшего представления о том, что такое Сила. Это совсем не то, что кричать приятелю через долину. Это серьезная вещь, которой пользуются только для серьезных целей. – Он снова отвернулся.
– Повернись, Август. Или ты долго будешь жалеть об этом. – Я вложил в эти слова максимум угрозы. Это был пустой блеф. У меня не было никакого реального пути заставить его пожалеть, кроме как пригрозить пожаловаться королю. – Шрюд будет недоволен тем, что ты игнорировал его знак.
Август медленно повернулся, он смотрел на меня.
– Что ж, тогда я сделаю это, но ты должен обещать, что возьмешь на себя всю ответственность.
– Возьму. Тогда, может быть, ты пойдешь в мою комнату и попробуешь?
– Разве нет другого места?
– Твои комнаты? – предложил я.
– Нет, это даже хуже. Не пойми меня неправильно, бастард, но я не хочу, чтобы люди думали, что нас с тобой что-то связывает.
– Не пойми меня неправильно, лордик, но это взаимно.
В конце концов на каменной скамье в тихой части сада Кетриккен Август сел и закрыл глаза.
– Какое послание должен я передать Шрюду?
Я задумался. Это должна быть игра в загадки, если я собираюсь держать Августа в неведении относительно сути дела.
– Скажи ему, что здоровье принца Руриска в прекрасном состоянии и мы можем надеяться, что увидим, как он доживет до старости. Регал все еще хочет вручить ему подарок, но я не думаю, что это разумно.
Август открыл глаза.
– Сила – это важная…
– Я знаю. Скажи ему.
И он сел, и сделал несколько вдохов, и закрыл глаза. Через несколько мгновений он открыл их.
– Он велел слушаться Регала.
– Это все?
– Он был занят. И очень раздражен. А теперь оставь меня в покое. Я боюсь, что ты выставил меня дураком перед моим королем.
Была дюжина остроумных ответов, которые я мог дать. Но я позволил ему уйти. Я не знал, обращался ли он вообще к королю Шрюду. Я сел на каменную скамейку и подумал, что я совсем ничего не выиграл и истратил массу времени. Соблазн был слишком силен, и я попробовал. Я закрыл глаза, вздохнул, сфокусировался, открылся.
Шрюд. Мой король.
Ничего. Никакого ответа. Сомневаюсь, что мне вообще удалось использовать Силу. Я встал и пошел обратно во дворец.
В тот день в полдень Кетриккен снова одна взошла на помост. Сегодня она все такими же простыми словами провозгласила, что связывает себя с народом Шести Герцогств. С этого момента она будет «жертвенной» для них во всем, что они ей прикажут. И потом она поблагодарила народ, кровь от ее крови, который взрастил ее и хорошо обращался с ней, и напомнила, что не меняет родины из-за недостатка любви к ней, а только надеется, что это пойдет на пользу обоим народам. Снова стояла тишина, пока она спускалась по ступенькам. Завтра будет день, в который она вручит себя Верити как женщина мужчине. Как я понял, Регал и Август будут стоять завтра рядом с ней вместо Верити и Август использует Силу, чтобы Верити мог видеть, как его невеста приносит ему обет.
День казался мне бесконечным. Пришла Джонки и отвела меня к Голубым фонтанам. Я изо всех сил старался казаться заинтересованным и любезным. Мы вернулись во дворец, и снова были менестрели, и празднество, и вечерние представления горцев. Выступали жонглеры и акробаты, собаки исполняли всякие трюки, и бойцы демонстрировали мастерство в бое на мечах. Повсюду виднелись синие дымки, и многие размахивали перед собой маленькими курильницами, разгуливая по замку и разговаривая друг с другом. Я понял так, что для них этот дым примерно то же самое, что для нас печенье с семенами карриса, небольшое праздничное послабление, но сам избегал дыма, поднимавшегося из тлеющих горшочков. Мне нужна была ясная голова. Чейд снабдил меня зельем, прочищающим голову от винных паров, но я не знал ничего, что помогло бы от дыма. Я не привык к нему. Я отыскал наиболее чистый уголок и стоял, отчасти захваченный песней менестреля, но втайне наблюдая за Регалом.
