– Перестань! Прекрати это. Умоляю тебя, остановись.
Он замолчал и перевел дыхание. Его взгляд снова сфокусировался.
– Перестать? – Шут закрыл лицо руками и говорил сквозь пальцы: – Прекратить? Как кричали женщины Илистой Бухты! Но это уже случилось, господин мой. Мы не можем прекратить того, что уже происходит. Когда это так, уже слишком поздно. – Шут поднял голову, и я увидел, что он очень устал.
– Пожалуйста, – умолял я его, – неужели ты не можешь рассказать мне о той женщине, которую я видел? – внезапно я забыл ее имя и помнил только, что она очень много значила для меня.
Он покачал головой, и маленькие серебряные колокольчики на его колпаке устало зазвенели.
– Единственный способ узнать – это отправиться туда. – Шут посмотрел на меня. – Если вы прикажете, я поеду.
– Позови Верити, – велел я ему. – У меня есть дело для него.
– Наши солдаты не успеют остановить пиратов, – напомнил он мне. – Они только помогут потушить огонь и вытащить из развалин то, что уцелело.
– Значит, они должны сделать это, – сказал я серьезно.
– Сперва позвольте мне помочь вам вернуться в постель, мой король, пока вы не простудились. И позвольте принести вам еду.
– Нет, шут, – сказал я ему грустно. – Разве я могу есть, лежа в теплой постели, когда тела детей стынут в грязи? Лучше принеси мне мою одежду и сапоги. А потом отправляйся искать Верити.
Шут дерзко настаивал:
– По-вашему, неудобство, которое вы причините себе, даст хоть один глоток жизни какому-нибудь ребенку, мой господин? Почему вы должны страдать?
– Почему я должен страдать? – я постарался улыбнуться ему. – Это, конечно, тот самый вопрос, который сегодня ночью задавал себе каждый житель Илистой Бухты. Я страдаю, мой шут, потому что страдали они. Потому что я король. Но более всего потому, что я человек и видел, что там произошло. Подумай об этом, шут. Что, если каждый мужчина в Шести Герцогствах скажет себе: «Что ж, худшее, что могло случиться с ними, уже произошло. Зачем же мне отказываться от своего завтрака и теплой постели и беспокоиться об этом?» Шут, я кровь от крови этого народа! Разве этой ночью я страдал больше, чем любой из них? Что значит боль и содрогания одного человека в сравнении с тем, что произошло в Илистой Бухте? Почему я должен думать о себе, в то время как моих людей режут, как стадо на бойне?
– Но я должен сказать принцу Верити только три слова, – шут раздражал меня, продолжая говорить, – «пираты» и «Илистая Бухта». И он узнает все, что нужно. Позвольте мне уложить вас в постель, мой лорд, и тогда я побегу к нему с этими словами.
– Нет.
Боль с новой силой ударила в мой затылок. Она пыталась лишить меня способности думать, но я держался твердо. Я заставил себя подойти к креслу у камина и умудрился опуститься в него.
– Я провел юность, защищая границы Шести Герцогств от всех, кто покушался на них. Может ли сейчас моя жизнь, когда ее осталось так мало и она полна боли, быть слишком ценной для того, чтобы рисковать ею? Нет, шут. Приведи ко мне немедленно моего сына. Он будет использовать Силу для меня, потому что мои собственные силы иссякли этой ночью. Вместе мы обсудим то, что увидим, и решим, что следует сделать. Теперь ступай. Ступай же!
Сапоги шута застучали по каменному полу. Он убежал.
Я остался наедине с собой. С собой. Я прижал руки к голове и почувствовал, как болезненная улыбка искривила мои губы, когда я осознал себя. Так, мальчик. Вот ты где. Мой король обратил свое внимание на меня. Он устал, но он дотянулся до меня Силой и коснулся моего сознания, мягко, как оборванная паутина. Я неловко повернулся, пытаясь укрепить связь, и все исказилось. Наш контакт разрывался, расползаясь, как сгнившая ткань. И он исчез.
Я был один, на полу моей спальни в Горном Королевстве, в опасной близости от пылавшего очага. Мне было пятнадцать, и моя ночная рубашка была мягкой и чистой. Огонь в очаге догорал. Мои обожженные пальцы сильно болели. От Силы стучало в висках.
Поднимаясь, я двигался медленно и осторожно. Как старик? Нет. Как молодой человек, чье здоровье все еще не восстановилось. Теперь я знал разницу. Моя мягкая чистая постель манила меня, как и безмятежное счастливое будущее.
Я отказался и от того, и от другого. Сел в кресло у очага и в раздумье смотрел в огонь.
Когда Баррич с первыми лучами рассвета пришел попрощаться, я был готов ехать с ним.
Глава 2
Возвращение домой
Олений замок стоит над лучшей глубоководной гаванью Шести Герцогств. К северу Оленья река впадает в море, и ее воды несут с собой большую часть товаров, которые доставляют из Внутренних герцогств, Тилта и Фарроу. Замок возвышается над устьем реки и водами залива, на крутых черных скалах. На некотором удалении от широких вод огромной реки с трудом цепляется за прибрежные скалы город Баккип. Большая часть его построена на молах и пирсах. Некогда, в давние времена, здесь стояла бревенчатая крепость, которую жители этих мест воздвигли для защиты от набегов островитян. Пират, по имени Тэйкер, захватил ее и осел в ней вместе со своим отрядом. Он заменил бревенчатое здание крепостью из черного камня, добытого в этих же скалах, и по мере добычи камня фундаменты Оленьего замка ушли глубоко в скалу. С каждым преуспевающим поколением династии Видящих стены укреплялись, а башни делались все выше и прочнее. Со времен Тэйкера, основателя династии, Олений замок никогда не попадал в руки врагов.
Снег целовал мои щеки, и ветер сдувал волосы со лба. Я очнулся от мрачного сна, чтобы увидеть еще более мрачный зимний лес. Мне было холодно; согревал только пар, поднимавшийся от моей разгоряченной лошади. Уголек с трудом пробиралась сквозь нанесенные ветром сугробы. Мне казалось, что я ехал долго. Хендс, молодой конюх, ехал впереди. Он повернулся в седле и что-то крикнул мне.
Уголек остановилась. Она сделала это не резко, но я не ожидал остановки и чуть не вылетел из седла. Я вцепился в ее гриву и с трудом удержался. Непрерывно падающие хлопья снега закрывали лес вокруг нас. Сосны были облеплены снегом, а встречающиеся время от времени березы в свете пробивающейся сквозь зимние облака луны казались темными. Не было никаких признаков дороги. Густой лес стоял вокруг нас. Хендс остановил своего черного мерина – именно поэтому остановилась и Уголек. За моей спиной Баррич сидел на своей чалой кобыле с уверенностью человека, всю жизнь проведшего в седле.
Я замерз и дрожал от слабости. Я уныло огляделся, не понимая, почему мы остановились. Дул резкий ветер, и мой мокрый плащ хлопал о круп Уголька. Хендс внезапно протянул руку:
– Вон! Видишь, да?
Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь трепещущие кружевные занавески снега.
– Кажется, – сказал я, но шум ветра поглотил мои слова.
Мне удалось заметить крошечные огоньки впереди. Они были желтыми и неподвижными, совсем не похожими на блуждающие искры, которые все еще иногда мелькали перед моими глазами.
