– Я ублюдок, и я позорю имя моего отца, – спокойно сказал я.
Тогда его слова снова раздались у меня в голове: Ты где-то берешь энергию, ублюдок. Это не твоя Сила. Ты думаешь, я не найду источника? И тут я испугался и ушел от его прикосновения, пряча в своем сознании Кузнечика. Все его зубы обнажились в улыбке.
В следующие дни мы играли в прятки. Я должен был впускать Галена в сознание, чтобы научиться Силе. Когда он был там, я танцевал на углях, чтобы сохранить свои тайны. Я прятал не только Кузнечика, но и Чейда, и шута, и Молли, и Керри, и Дирка, и другие, еще более старые секреты, которые не открывал даже самому себе. Он искал их все, а я отчаянно прятал их от него. Но несмотря на все это, а может быть, благодаря этому, я чувствовал, что все лучше овладеваю Силой.
– Не издевайся надо мной, – взревел Гален после очередного контакта. Остальные студенты обменялись испуганными взглядами, и это еще больше разъярило его. – Занимайтесь собственными упражнениями! – закричал Гален.
Он отошел, потом внезапно резко повернулся и бросился на меня. Он бил меня кулаками и сапогами, и, как некогда это делала Молли, я не придумал ничего лучшего, чем закрыть живот и лицо. Удары, которыми он осыпал меня, скорее напоминали вспышку детской раздражительности, чем атаку мужчины. Я чувствовал его беспомощность, а потом с ужасом понял, что отталкиваю его. Не так сильно, чтобы Гален почувствовал это, но достаточно сильно, чтобы его удары не попадали в цель. Больше того, я знал, что моих действий он не замечает. Когда наконец он опустил кулаки и я осмелился поднять глаза, мне мгновенно стало ясно, что я победил. Потому что все остальные на башне смотрели на мастера со смесью отвращения и страха. Он зашел слишком далеко даже для Сирен. Побелев, Гален отвернулся от меня. В это мгновение я почувствовал, что он принял решение.
В тот вечер я вернулся в свою комнату ужасно усталым, но слишком возбужденным, чтобы заснуть. Шут оставил еду для Кузнечика, и я дразнил щенка большой говяжьей костью. Он вцепился зубами в мой рукав и терзал его, а я держал кость так, чтобы он не мог ее достать. Эту игру Кузнечик очень любил и сейчас тряс рукав с поддельной яростью. Он вырос, стал почти взрослым, и я с гордостью ощупывал мышцы на его плотной шее. Свободной рукой я дернул его за хвост, и он, рыча, бросился на нового нападающего. Я перехватывал кость то одной рукой, то другой, а Кузнечик щелкал зубами вслед моим движениям.
– Дурачок, – дразнил я его, – ты можешь думать только о том, чего хочешь. Дурачок, дурачок.
– Весь в хозяина.
Я вздрогнул, и Кузнечик в тот же миг схватил кость. Он спрыгнул с кровати с добычей в зубах, удостоив шута только легким взмахом хвоста. Я сел, задыхаясь.
– Я даже не слышал, как дверь открылась. И закрылась.
Шут пропустил мои слова мимо ушей и перешел прямо к делу:
– Ты думаешь, Гален позволит тебе победить?
Я хитро улыбнулся:
– А по-твоему, он может этому помешать?
Шут со вздохом сел рядом со мной.
– Я знаю, что может. И он знает. Чего я не знаю, так это хватит ли у него беспощадности, но подозреваю, что хватит.
– Пусть попробует, – сказал я легкомысленно.
– Тут от меня ничего не зависит. – Шут оставался серьезным. – Я надеялся отговорить тебя от напрасных попыток.
– Ты хочешь предложить мне сдаться? Теперь? – Я не мог в это поверить.
– Хочу.
– Почему? – спросил я.
– Потому что… – начал он и остановился, расстроенный. – Я не знаю. Слишком многое сходится. Может быть, если я вытащу одну нить, не получится узла.
Меня охватила усталость, и прежний подъем моего триумфа рухнул перед его угрюмыми предостережениями. Но мое раздражение победило, и я огрызнулся:
– Если не можешь говорить прямо, зачем вообще говоришь?
Он молчал, как будто я его ударил.
– Этого я тоже не знаю, – проговорил он наконец и поднялся, чтобы уйти.
– Шут… – начал я.
– Да, я шут. Королевский дурак. – И он ушел.
Итак, я был упорен и набирал силу. Я все нетерпеливее воспринимал наше медленное обучение. Мы раз за разом повторяли одни и те же упражнения, и остальные начинали усваивать то, что казалось мне таким естественным. «Как они могут быть так закрыты от остального мира, – думал я. – Почему им было так трудно открыть свой разум для Силы Галена?» Моей задачей было не открываться, а скорее держать скрытым от него то, чем я не хотел делиться. Часто, когда он небрежно касался меня Силой, я чувствовал, как он шарит в моем разуме. Но я ускользал.
– Вы готовы, – заявил он в один холодный день.
Вечерело, потому что самые яркие звезды уже выступили на темно-синем небе. Я жалел об облаках, которые вчера посыпáли нас снегом, но зато не пропускали самый сильный холод. Пытаясь согреться, я шевелил онемевшими пальцами ног в кожаных туфлях, которые нам недавно разрешил Гален.
– Прежде я касался вас Силой, чтобы познакомить с ней. Ну а сегодня мы попытаемся прийти к полному единению. Вы будете тянуться ко мне, как я тянусь к вам. Но будьте внимательны! Большинство из вас успешно сопротивляются восторгу, который дает погружение в Силу. Но то, что вы ощущали до сих пор, было лишь легчайшим прикосновением. Сегодня будет иначе. Сопротивляйтесь искушению, но оставайтесь открытыми Силе.
И снова он начал медленное кружение среди нас. Я ждал с тревогой, но без страха. Я ждал этой попытки. Я был готов.
Некоторые явно провалились и были выруганы за лень или за глупость. Август удостоился похвалы. Сирен получила удар арапником за то, что тянулась вперед слишком нетерпеливо. А потом Гален подошел ко мне. Я приготовился к тяжелой борьбе. Я ощутил прикосновение его сознания к моему и осторожно ответил ему.
Вот так?
Да, ублюдок, вот так.
И несколько мгновений мы удерживали равновесие, как дети на качелях. Я чувствовал, что он укрепляет наш контакт. Потом внезапно Гален ворвался в меня. Из меня словно вышибли дух, только не физически, а мысленно. Я мог набрать воздух в легкие, но не мог владеть своими мыслями. Гален захватил мое сознание и пытался уничтожить мою сущность, а я был бессилен ему помешать. Он победил, и он знал это. Это был миг его торжества. Но именно в этот миг я нашел выход. Я вцепился в Галена, пытаясь овладеть его сознанием, как он моим. Я схватил его и держал, и какой-то миг я знал, что я сильнее и могу вбить в его сознание любую мысль, какую захочу. Нет!!! – завизжал он, и я смутно понял, что некогда он так же боролся с кем-то, кого презирал. С кем-то другим, который тоже победил так же, как это собирался сделать я. Да! – настаивал я. Умри! – приказал он мне, но я знал, что не умру. Я знал, что должен победить, и собрал волю в кулак, вцепившись в Галена еще крепче.
Силе все равно, кто победит. Она не позволяет никому отвлечься даже на мгновение. Но я отвлекся. И когда я сделал это, я перестал остерегаться того экстаза, который есть и мед, и жало Силы. Эйфория нахлынула на меня, захлестнула с головой; и Гален тоже погрузился в нее, больше уже не трогая моего сознания, а только пытаясь вернуться в свое.
