Он замер на месте и прислушался. С реки дул ветер, шумели деревья. Бушинский пересек сад и увидел «Мицубиши» на парковочной площадке. На первом этаже дома горел свет. «В кухне, – определил хозяин. – Значит, они все там. Гости, управляющий и Алина».
Он удивился, что не видит во дворе машины, на которой должны были приехать Лариса и Ренат. Неужели они предпочли автобус или электричку?
Бушинский почему-то не спешил заявлять о себе. Он достал из кармана сотовый, поставил на беззвучный режим и взошел на порог. Дверь в дом была приоткрыта. Он осторожно скользнул в темный холл. Из кухни доносились голоса – мужской и женский. Первый принадлежал Ступникову, а второй…
Бушинский напряженно вслушивался, пытаясь разобрать слова.
– Волосы… – доносился до него басок управляющего. – Светлые, как лен… Твои?
– Нет!
– Прикидываешься дурочкой?
Бушинский на цыпочках продвигался вперед, поближе к кухне. Голоса звучали громче и отчетливей. Он не узнавал Алину. У той голосок робкий, писклявый, а Ступникову отвечала разъяренная мегера.
Бушинскому не было видно людей, которые разговаривали. Сколько их там? Похоже, двое. Но это не значит, что…
Диалог становился все более агрессивным. Мужчина нападал, женщина отвечала тем же.
Бушинский завелся. Каждая фраза вызывала у него негодование и протест. Вот оно что!.. Вот как ты поступал со мной, Аркаша!.. Ну, держись, подонок!..
Он с трудом сдерживал гнев…
* * *
Лариса и Ренат прятались в гараже. Они едва успели поставить туда машину, завидев свет фар на дороге. Ворота гаража были опущены.
– Здесь есть второй выход! – обрадовался Ренат, освещая фонариком дверь, ведущую в дом. Он подергал за ручку и разочарованно вздохнул. – Черт! Закрыто!
– У тебя должны быть ключи, – сказала Лариса. – Бушинский давал целую связку.
Но ключей от этой внутренней двери в связке не оказалось. Видимо, им редко пользовались.
– Тихо, – шепнула Лариса, прислушиваясь к шуму во дворе. – Ступников вернулся… и с ним какая-то женщина. Надеюсь, не Рассохина!
– А я надеюсь, что управляющий поставит «Мицубиши» на площадке и не будет ломиться в гараж.
– Что случилось? Бушинский же обещал задержать его в городе до утра! Хорошо, что мы вовремя спрятали машину!
– В конце концов, нам нечего опасаться. Мы не воры! Мы – гости хозяина дома. Он пригласил нас провести пару дней на реке, порыбачить. Для этого ему не надо спрашивать разрешения у Ступникова.
Ренат ощущал напряжение, которое могло разразиться громом и молниями. Кто станет следующей жертвой? Если выйти сейчас, они спугнут управляющего и потеряют время.
– Кого он привез? – прошептала Лариса.
Ей представилось, как Ступников тащит за руку… секретаршу Бушинского, Алину. У девушки высокие каблуки, она спотыкается…
– Управляющий в бешенстве, – заметил Ренат. – Он что-то заподозрил. Поэтому и вернулся.
– Вероятно, Бушинский хотел предупредить нас по телефону, а мы…
– Ладно, подождем.
– Мы не можем допустить еще одну смерть, – возразила Лариса.
– Думаешь, убийца уже здесь?
– Я чувствую его жажду мести…
Казалось, что-то темное, какая-то мрачная тень опустилась на все вокруг. Должно быть, луна зашла за облако. По саду пронесся ветер.
Ренат достал из кармана пульт и нажал на кнопку. Ворота гаража медленно поползли вверх. Автоматически зажегся свет.
Они не ошиблись. Во дворе поблескивал черный «Мицубиши». Лариса с Ренатом двинулись к окну первого этажа. В вольере заскулили собаки. В воздухе был разлит страх.
– Мне самому выть хочется, – признался Ренат.
– Тебя тоже жуть берет?..
Луна скрылась. Деревья глухо шелестели во мраке ночи. На первом этаже дома, в кухне, горел свет. Там происходило нечто непонятное. Ротвейлеры вдруг заскулили громче, к воротам подъехал автомобиль. Фары его потухли, и наступила тьма.
– Кто там еще?
– Бушинский, – тихо ответил Ренат. – Что происходит? Какой-то тайный съезд!
Лариса прижалась к нему, и они скользнули за угол дома, ожидая, что будет дальше.
– Пока мы тут топчемся, убийца сделает свое дело.
– Я не могу понять, кто из них…
– Тс-ссс! Слышишь шаги?
«Хонда» Бушинского осталась за воротами, а сам он двинулся вдоль забора. Телепатический контакт, установленный Ренатом, позволил ему улавливать мысли хозяина дома.
– Почему он крадется? – прошептала Лариса.
– Хочет проследить за управляющим. Он у калитки в конце сада. Собирается лезть через забор.
– А как же мы? Он что, забыл о нас?
– Он звонил, но мы оставили телефоны в машине. Сами виноваты! Теперь Бушинский надеется на нашу смекалку. Как бы нам не ударить в грязь лицом…
Ренат всматривался в темноту. Хозяин перелез через забор и приближался к дому с противоположной стороны. Внезапно на него нахлынул морок, сознание заволокла белая пелена…
Ренат встряхнул головой, но пелена не рассеивалась. Он брел на ощупь, пока не уперся в какое-то препятствие. То был сундук. Деревянный ящик, окованный железом. Ренат наклонился и откинул тяжелую крышку. Покрытые инеем петли заскрипели. Внутри лежали задубевшие от холода вещи, которыми давно никто не пользовался…
В сознании Рената все перевернулось. Он чувствовал себя суровым морским волком, капитаном китобойного судна. В далеком норвежском поселке его ждала жена, белокурая Ингрид. Он обещал привезти ей подарок. Возвращаясь с промысла, он каждый раз привозил Ингрид что-нибудь ценное. Меховой плащ, ботинки из красной кожи, бусы…
Капитан быстро перебирал предметы женского туалета, тонкое белье, безделушки. На самом дне сундука хранился бархатный мешочек с вышитым на боку узором. От мешочка пахло сонными травами.
Капитан поморщился и чихнул. Голова закружилась, он покачнулся, но удержался на ногах. Если бы не мертвецы в каюте, он бы выругался.
За дверью послышались топот ног и голос одноглазого матроса:
– Капитан Бьёрн! Где вы?
– Уже иду!
Он бережно спрятал мешочек за пазуху и повернулся, встретившись взглядом с мертвым капитаном торгового парусника. Глаза того были прикрыты, но Бьёрн мог бы поклясться, что из-под ресниц что-то блеснуло. Грабить покойников – последнее дело.
Рядом на койке лежала женщина. Она была совсем не похожа на его Ингрид. Как день и ночь. Образ пышной краснощекой жены померк перед томной прелестью незнакомки. Черные локоны оттеняли нежную белизну ее кожи, изящные пальцы были унизаны перстнями, а лицо…
