Голикову нужно было грохнуть, как и Бортникова, с которым она водила шашни. Но Чащин не мог этого сделать. Он боялся колдовского проклятия, которое могло усугубить его и без того непростые отношения с нечистой силой. Впрочем, это не помешало ему решить вопрос с Бортниковым…
— На курьих ножках? — Знаменова посмотрела на него в надежде, что он признается в лукавстве.
Она явно не хотела, чтобы Пахомов жил с женщиной. Она ревновала его. Но это и хорошо.
— Это так говорится… Избушка обычная, но курьи ножки ей бы не помешали. Потому как на болотах стоит…
— И Олег там?
— Пока там. И под нашим присмотром. Мы можем взять его в любой момент.
— Я вам не верю.
— И не надо. Главное, что мы знаем, где Пахомов. И взять мы его можем. И за орудие убийства дадим подержаться. Ну а потом аккуратно закончим начатое…
— Хотела бы я сказать, как это называется, — сдерживая гнев, проговорила Знаменова.
— Так скажите!
— Я бы не хотела снова оказаться в погребе. — Она опустила глаза, но голову не склонила.
— Татьяна, вы меня разочаровываете. Вы не боитесь смерти, но вас пугает какой-то погреб, — усмехнулся Чащин.
— Меня пугает то, что со мной могут там сделать. — Знаменова подняла глаза и совершенно серьезно посмотрела на него.
Она была далека от паники, но страх в ее глазах присутствовал.
— Тогда держите себя в руках.
— Я постараюсь.
— А как насчет сделки?
— Подставить Пахомова?
— Да. И навсегда привязать себя к чувству вины перед ним.
— Зачем?
— Вы хотите жить?
— Да. Но не любой ценой.
— Татьяна, я предлагаю вам вариант. Да — да, нет — нет. Выбирайте.
— Если нет, то вы меня убьете, — в раздумье проговорила Татьяна. — А если да, то я становлюсь вашей соучастницей. Тогда у меня будет шанс.
— Если вы станете моей любовницей, то ваши шансы увеличатся в сто раз, — покровительственно улыбнулся Чащин.
— Вашей любовницей? — с интересом и даже с надеждой глянула на него Татьяна.
— Да, вы мне нравитесь. Именно поэтому вы до сих пор живы.
— Ну, с одной стороны, это хорошо… — в тягучем раздумье проговорила она.
— А с другой?
— С другой стороны, вы мне тоже нравитесь… Нет, я серьезно! — Татьяна пугливо приложила к груди ладонь. Похоже, она испугалась собственных слов. И чувств.
Чащин признательно улыбнулся, глядя на нее. Он помнил их встречу на Новой улице, помнил, как произвел на нее впечатление. Ее даже потянуло к нему домой, и если бы не Пахомов, она бы могла оказаться в его постели в тот же вечер. Но Пахомов увел ее с собой. И сейчас она с ним, хотя он так далеко…
— Вы серьезно, и я серьезно, — сказал он. — Но есть обстоятельства, которые мешают нам быть вместе.
— Обстоятельства непреодолимой силы, — сожалея, кивнула Татьяна.
— А если постараться их преодолеть?
— Не выйдет, — качнула она головой.
— Почему?
— Вы убийца, Виктор Борисович. Вы убили моих ребят… И я, пожалуй, скажу вам спасибо, если вы убьете и меня. Просто возьмете и убьете.
— А если не просто?
— Вы знаете, чего боится женщина, — вздохнула она. — И вы меня шантажируете.
— А если я скажу, что я не убивал ваших людей?
— Это сделали по вашему приказу.
— Я не отдавал такой приказ… Я не главный в этой системе. Но я вам этого не говорил.
— Почему?
— Я поставил вас перед выбором. И у вас есть время подумать. В погреб я вас отправлять не стану. Как было все, так и останется. А завтра я приеду. И вы мне дадите ответ. Договорились?
— Хорошо, завтра я дам вам ответ.
— Я надеюсь, что вы скажете «да».
Чащин действительно хотел, чтобы Знаменова сделала выбор в его пользу. И сделать ее своей женщиной хотел. Но уже в машине, возвращаясь в город, он спросил себя, зачем ему это нужно? Да, Знаменова хороша собой, даже более того, но есть и более красивые женщины. И они вовсе не так опасны, как Татьяна, эта змея, которую он собирался пригреть на своей груди. Что, если решить с ней вопрос раз и навсегда? Накачать наркотой до беспамятства, переспать с ней раз-другой, а потом в землю. С глаз долой — из сердца вон…
А можно и самому покончить с ней. Если вдруг возникнет такое желание. А оно может возникнуть. Под луной все возможно.
Глава 10
Заяц пугливо оглянулся по сторонам, остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. Он, казалось, чувствовал волка, но не знал, где тот прячется. Зато Пахомов прекрасно все видел. И зайца он мог уложить с одного выстрела, но, увы, стволы у него без глушителей, а где-то рядом бродит опасность. Ищут Олега, он точно это знает. Вчера проходили мимо — высматривали, вынюхивали, но так и не заметили его.
Заяц пугливо задрожал, прижав уши, и поскакал прочь. Так и не увидел он Олега, но почувствовал исходящую от него опасность и удрал от греха подальше.
Впрочем, Олег и не собирался в него стрелять.
Ему повезло: в обмен на пулю он получил доступ к богатым трофеям. Охотники по его душу знали, что могут застрять в лесу надолго, поэтому прихватили с собой рюкзаки. А там и провиант, и спальники, а в одном рюкзаке он нашел еще и маскировочную накидку.
Кроме того, добычей стала дальнобойная портативная рация, работающая на коротких частотах. Правда, от нее пришлось отказаться. С Москвой по ней не свяжешься, а засветиться можно запросто. Радиостанция редкая, отечественная, возможно, изготовленная под заказ. Не исключено, что в комплекте к этим штукам приобретено было и оборудование для их обнаружения.
Олег взял с собой все, что мог унести, с поправкой на ранение. Он шел долго, а когда иссякли силы, стал искать место для стоянки. И местность он выбирал под свою маскировочную накидку. Из этой накидки он соорудил небольшой шалашик, в котором даже на четвереньки не встать. Только лежать и лежать. Третий день он отлеживается, набираясь сил.
Пуля прошла навылет, жизненно важных органов не задела. Входное и выходное отверстия он прижег порохом, больно было — жуть, зато раны уже заживают. Температурная лихорадка потрясла немного и отпустила. Сейчас все хорошо. Раны обработаны, бинт относительно чистый. И на спальниках лежать мягко, тепло. С провизией пока без проблем… Тесно в шалаше, не развернуться. Нельзя двигаться и привлекать к себе внимание, но то нога зачешется, то под лопаткой зуд проснется. Рана — отдельный разговор, там постоянно болит, свербит, ноет. Бинты есть, антисептики, но перевязка только ночью. А днем — лежать и не шевелиться. Днем еще и солнце припекает, а вентиляция в шалаше слабая, все закупорено, только маленькая щель для наблюдения. Нельзя открываться, иначе свежий воздух вытеснит затхлость, которая имеет запах. Опасность где-то рядом, и обоняние у нее острое. А если Чащин собак привлечь догадается?..
