— Тупая?
Она вздохнула. Не любит она, когда с ней говорят в таком тоне, но раз уж он опустился до этого, то придется терпеть.
— Как мне Пахомова взять?
— Ты же хочешь его убить, — наконец заговорила она.
— И что?
— Ты же оборотень. Ты опасен для него… Или у тебя все такие?
— Все оборотни?.. Ну, ты загнула… И я не оборотень… Это другое…
Чащин действительно считал себя оборотнем, но при этом не ощущал в себе сверхъестественных способностей. В волка не превращался, по лесам не бегал, след Пахомова взять не мог…
— Но ты опасен для Пахомова.
— Опасен…
Чащин поднялся, его качнуло в сторону, и он снова опустился на диван.
— Но не сейчас.
— А не надо сейчас. Ложись спать, а завтра утром — на охоту.
— А если я его найду?
— Найди.
Татьяна не требовала от него крови, не просила избавить ее от Пахомова, но и заступаться за него не собиралась.
— Найду… Если он в городе… Эту суку нашел… — скривился Чащин.
Татьяна вопросительно посмотрела на него, но вслух ничего не сказала. Ей, похоже, было все равно, как он расправлялся со своими жертвами. И про Дорохову она знать не хотела.
А ведь это была не просто охота на нее, а еще и борьба с самим собой. Дорохова по вечерам сидела дома, с родителями, а он ждал, когда она выйдет к нему. Ночь за ночью рыскал вокруг ее дома, а она все не появлялась. Его тянуло на мокрое, а мимо проходили люди, которых можно было убивать, а он сопротивлялся самому себе. Сопротивлялся, нацеливая себя на Дорохову — в надежде, что сможет удержаться, когда выйдет на нее. Но не смог…
Татьяна считает его безжалостным убийцей. Она сможет его простить, жить с ним, но помнить будет всегда. И не понять ей, как тяжело ему бороться с самим собой. Не понять всего трагизма той ситуации, в которой он оказался… Не хочет понимать, и не надо…
Глава 19
Острые клыки легко вонзились в шею, кровь брызнула в глаза. Татьяна закричала от боли и от страха, и Виктор… проснулся.
Татьяна лежала на кровати — лицом к нему. Лежала на кровати, в его спальне, в ночной рубашке. Глаза они открыли одновременно. Она вскочила с кровати, села. И он попытался встать, но у него не получилось. И руки связаны за спиной, и ноги.
— Эй, я не понял!
За окном уже утро, в комнате светло. А в голове темень. Чащин действительно ничего не понимал.
— Ты вчера на меня бросался, — сказала она, внимательно глядя на него.
— Не помню.
— Зато я помню.
Она взяла с тумбочки нож, разрезала моток ленты на ногах. Но руки освобождать не торопилась.
— Провал в памяти.
— В чьей памяти?.. Вас же двое! — усмехнулась она.
— Я хотел тебя убить?
— С этим нужно что-то делать.
— Обычно я все помню…
— Хочешь, я буду укладывать тебя спать? В смирительной рубашке.
Чащин резко глянул на Татьяну. Он решил, что это была злая, оскорбительная шутка, но не нашел иронии в ее взгляде. Татьяна говорила совершенно серьезно.
— Я подумаю. — И он не пытался иронизировать.
Какие могут быть шутки, когда все так серьезно? Он должен контролировать себя, но это у него не получается. И хорошо, если Татьяна сможет держать его в узде. А почему бы и нет? Она женщина сильная. И с пониманием.
В дверь постучали. Что там еще?
— Черт!
Он поднялся, рванул к двери, но на пути понял, что с ним не все ладно.
— А руки?
Татьяна подошла к нему, срезала скотч. Чащин едко глянул на нее. Эта женщина сбивала его с толку, заставляла выглядеть глупо в собственных глазах. Неужели она взяла контроль над ним? Или еще только на полпути к этому? Вернее, уже на полпути.
В холле второго этажа переминался с ноги на ногу Корнаков.
— С Кайманом решили. — Он старался говорить четко, уверенно, но голос его слегка подрагивал.
— И это все, что ты хотел мне сказать?
Чащину вдруг захотелось ударить его в живот, сбить с ног — и все это на глазах у Татьяны. И дело здесь не в оборотне, просто ему хотелось выглядеть круто в ее глазах.
— В районе завода заметили какое-то движение. — Корнаков невольно подался назад, уловив настроение босса.
— Какое движение?
— Может, Пахомов? — Начальник охраны отступил еще на шаг.
— Так может или нет?
— А кто еще может быть?
— Так и говори, что Пахомов!..
— Колесов звонил. Он там уже всех на уши поднял…
— Какие-то безногие у него там уши… — криво усмехнулся Чащин. — Староверову звони, вертолет сюда!
Не любил он летать, тем более на вертолетах. Опасно да и шумно. Но сейчас у него просто не было выхода. Чем быстрей он окажется на месте, тем скорее возьмут Пахомова. А если он опоздает, то не возьмут…
Жаль, что утро на дворе и луны не видать. И не услышит он в себе голос волчьей крови, не почувствует себя оборотнем, но все равно возьмет неуловимого доселе Пахомова. Есть ощущение, что возьмет. Назло Татьяне возьмет…
Чащин пошел одеваться, но сделал всего пару шагов и остановился в напряженном раздумье. А ведь это была ее, Татьяны, идея — лично отправиться на поиски Пахомова. Неужели она так глубоко проникла в его сознание?
И все-таки он продолжил путь. И снисходительно глянул на Татьяну, которая и не думала подниматься с кровати. Нет, это была его идея — возглавить розыск Пахомова. Просто результата не было. Но сегодня ему точно улыбнется удача.
* * *
Шумно взбивая воздух в кислородный коктейль, «Ми-8» тяжело оторвался от земли, на мгновение завис над домом, качнулся, набирая ход, и понесся в сторону тайги. Неужели Чащин вылетел по какому-то экстренному вызову? Может, случилось что? Может, он и часть охраны с собой взял? Было бы неплохо.
А «Хаммер» уже выехал из дома. В обычное для себя время выехал — в районе восьми часов. В начале десятого должен вернуться. Олег уже на низком старте, к рывку все готово.
«Хаммер» ожиданий не обманул. Некогда было смотреть на часы, поэтому Пахомов не знал, в какое точно время он подъехал. Но подъехал. И остановился.
Олег выскочил из-за кустов, быстро, но без резких суетливых движений пересек дорогу. Если его заметят, он это почувствует. Пути отхода он уже просчитал, оружие у него есть.
Но его не замечали. Он вплотную подошел к машине, встал так, чтобы его не видел водитель. А «Хаммер» продолжал стоять. И ворота почему-то не открывались.
