— Ну и хорошо. Но к главной теме. Порядок выдвижения разведгруппы в квадрат… Обходите рощу, осматриваетесь и двигаетесь строго на север, с отклонением в два градуса. Используйте балки, овраги, растительность. Пять километров, и привал. Большой привал не делать, дистанция не столь велика. При выходе на рубеж… ну, дальше по обстановке. Впрочем, мы согласуем дальнейшие действия. Вопросы?
— Вопросов нет, — снова ответил Смирнов.
— Тогда двадцать минут отдыха, и вперед!
— Понятно. Соболь, слышал?
— Слышал.
— Все запомнил?
— Так ты старший группы, тебе и запоминать.
— Вот, товарищ майор, с какими пассажирами приходится работать, — с недовольным видом повернулся к командиру Смирнов.
— Ступайте, клоуны, — улыбнулся Жилин.
— Ну вот, я и клоун, — шутливо возмутился Смирнов.
Офицеры и прапорщик отошли на опушку, а майор вызвал к себе связиста.
Сержант-контрактник Сторский появился тут же, отдыхал в каких-то десяти метрах от поваленного дерева:
— Я, товарищ майор.
— Связь мне с Северцовым.
— Есть связь!
Он настроил спутниковую станцию, набрал номер, передал трубку командиру группы:
— Александр Сергеевич! Жилин.
— Да, Сережа!
— Группа благополучно прибыла в заданный район, провела осмотр лесного массива.
— Все нормально?
— Было бы не нормально, я бы с вами не беседовал. По крайней мере, именно сейчас.
— Понял тебя. Площадку нашли сразу или пришлось прыгать?
— Экипажи сразу обнаружили ровный участок. Здесь плато идеально ровное, для двух «вертушек» в самый раз, да и еще вполне поместятся.
— Что у тебя сейчас?
— Подразделение после зачистки рощи отдыхает. Назначил разведку. В состав разведгруппы включил старшего лейтенанта Смирнова, к нему прапорщика Соболя и авианаводчика старшего лейтенанта Строгина.
— Тебе решать. Что по вертолетам?
— А что им будет? Стоят, охранение натягивает маскировочную сеть. Все нормально. Группа в готовности выдвинуться в квадрат… как только последует доклад по результатам разведки.
— Я понял тебя. Все?
— Пока все!
— До связи!
— До связи!
Жилин вернул трубку связисту, приказав:
— Будь рядом.
— Да, товарищ майор.
Смирнов, Строгин и Соболь обошли лес, вышли к плато.
— Смотрим! — распорядился старший лейтенант.
— А что смотрим? — зевнул Соболь. — И так видно вокруг насколько хватает глаз, что нет никого, даже твоих знаменитых песчаных гадюк.
— Соболь, не заставляй меня посылать тебя на… три буквы.
— В первый раз, что ли?
— Значит, чисто. Тогда начинаем марш, первый этап. Это, — взглянул Смирнов на карту, — до балки в пяти с половиной километрах по курсу.
— Я, как всегда, в передовом дозоре? — спросил Соболь.
— Пока в этом нет необходимости. Знаешь, лицезреть твою спину на удалении в сто метров на ровном плато удовольствие не из больших. Идем группой.
Двинулись.
Офицеры шли рядом, Соболь немного впереди.
— А ты чего все молчишь, Валера? — повернулся к Строгину Смирнов.
— На марше разговоры запрещены.
— Да брось! Реальный марш пойдет на завершающем этапе, вот там придется держать ухо востро, а сейчас просто перемещение.
— Да и говорить не о чем.
— Ты хорошо знал Леню Опарина?
— Хорошо ли знал Леню? — печально улыбнулся авианаводчик. — Мы с ним на одном курсе учились, потом служили вместе. Моя жена, — здесь он запнулся, — моя жена дружила с его женой.
— Да, не представляю, как она пережила гибель мужа.
— Тяжело. Они очень любили друг друга.
— А ты, значит, тоже женат?
— Был.
— Был? — удивился Смирнов. — Неужели от такого орла, как ты, жена свалила к другому?
— Нет. Она умерла.
— Умерла? — на этот раз обернулся и Соболь. — Несчастный случай?
— Нет.
— Но ведь ей же… лет, наверное, двадцать пять?
— Столько и было, когда хоронил. За два дня до дня рождения.
— А что произошло-то?
— Рот закрой! — цыкнул на Соболя Смирнов. — Ты извини, Валера, мы не знали, а Соболь, он у нас слишком любопытный. Все руки не доходят нос ему оторвать, как Варваре.
— Ничего. Все в прошлом.
— Соболезную.
— Спасибо.
Строгин замолчал, но через минуту снова заговорил:
— Я познакомился с Машей на танцах в Доме офицеров. Увидел красивую худенькую девчонку и пригласил на танец. Согласилась. Потом до дома проводил, познакомились. В увольнении решил зайти к ней. Пили чай, разговаривали. Увольнение одной минутой пролетело. А по окончании училища — свадьба. Мы с Ленькой в одну войсковую часть попали по распределению, позже в отряд. Переехали и жены. Жили душа в душу. Из командировки буквально летел домой, и всегда встречала так… это не объяснить, слов не найдется. Год назад мы работали в Афгане. И там у меня вдруг появилось чувство необъяснимой тревоги. Вернулся, вроде дома все нормально. А ночью она сказала мне, что больна. Я удивился, ведь никогда ни на что не жаловалась. Тут пошла просто проверяться, и врачи обнаружили рак желудка. Поздно обнаружили. За два месяца сгорела моя Маша, на моих руках умерла. Соседи говорили, что ночью их разбудил нечеловеческий вой. Это я кричал, а сам не помню. Потом были похороны. Вот и вся история.
Соболь начал тереть нос, глаза заблестели.
— Ты чего, Дима? — спросил Смирнов, хотя у самого глаза на мокром месте были.
— Ничего. Несправедливо это.
— Как говорят священнослужители, все мы в руках Бога.
— Боевики тоже так говорят — все в руках Всевышнего. Сейчас смерть повсюду, и никакая зараза их не берет.
— Берет, Дима, наша пуля берет.
— Извини, Валер, — буркнул Соболь и пошел вперед.
Разведгруппа пошла быстрее, обходя овраги, балки, заросли кустарников. На преодоление первого этапа ушло пятьдесят пять минут.
В 18.35 разведчики спустились в длинную глубокую канаву, прикрытую с тыла кустарником.
— Десять минут отдыха, — распорядился Смирнов.
Строгин снял с себя ранец, в котором находилась станция наведения, прилег на траву:
