— Что ж, ты прав. Выводить отряды на открытое пространство, когда невозможно быстро вернуть их на базы или подвести непосредственно к Эль-Рувану, для боевиков смерти подобно, в прямом смысле. И Курмани смирится с потерей одной банды. Смирится ли с тем, что блокада будет прорвана, его начальство в ИГИЛ? Вряд ли, но, учитывая его высокие связи в руководстве этого «государства»… Хотя какой смысл обсуждать, что предпримут в ИГИЛ по отношению к Азизу Курмани?
— Это точно.
— Ты погоди, Сергей, меня Москва вызывает. Я доложу о вашей работе и запрошу порядок дальнейших действий, потом свяжусь с тобой. А пока находитесь на объекте, обеспечив, как и положено, круговую оборону. И до конца разберись с минированием пещеры. Но ничего не предпринимать до сеанса связи.
— Понял. На связи!
— Давай! Передай всем благодарность, а разведгруппа будет представлена к правительственным наградам.
— Это справедливо, отбой! — ответил Жилин.
— Кому пленных передал? — спросил он у Смирнова, когда тот вернулся.
— Строгину, он по-прежнему на позиции.
— Одного его достаточно? Боевики — народ коварный.
— Я бы к нему Гурьева послал. Санинструктор только по должности вроде как фигура не боевая, а влепит в репу, мало не покажется.
Командир отряда по связи вызвал прапорщика Гурьева, приказал отойти к гряде и совместно с авианаводчиком охранять пленных.
— Чего ждем? — спросил Смирнов.
— У моря погоды.
— Это было бы хорошо, только здесь нет моря. Да и черт с ним! Не люблю я море, жару, гальку. Мне по душе русский осенний дождь, что колышет ветви березы, и температура в пределах пятнадцати градусов.
— Будет тебе и дождь, будут и березы, и прохлада в пятнадцать градусов. На пенсии. При условии, конечно, если доживешь до нее.
— Вот и я о том же. Как в песне? Война — самое лучшее средство от старения.
— Не слышал такую.
— Да я тоже мельком. Там, может, и другие слова, но смысл этот. Так чего ждем, командир, если серьезно? Пора бы подорвать здесь все к чертовой матери и свалить на базу в Хмеймим, а потом домой, в Россию-матушку.
— Ага! Помечтай. И по-моему, мы уже говорили на эту тему.
— О чем мы только не говорили.
— Я связывался с Северцовым, ты, Соболь и Строгин будете представлены к правительственным наградам.
— Вот спасибо. Нет бы выписать премию. Я согласен на десятую часть того, что в месяц получает член правления нашей известной сырьевой компании. Но и медаль тоже хорошо.
— За ПЗРУ и ЗСУ как минимум — орден Мужества.
— Значит, стану полным кавалером ордена Мужества. На Героев мы, видимо, пока не тянем.
— Получишь и Звезду, если будешь хорошо себя вести.
— Какая Звезда, когда капитана до сих пор не присваивают, — отмахнулся Смирнов.
— Присвоят. А ждем мы, Боря, уточнения задачи.
— Так вы же базарили с командиром отряда, он что, не определил порядок возвращения на базу?
— Ты, Боря, слова-то подбирай, мы не на рынке, чтобы базарить. Северцова вызвала Москва. А в Управлении могут поставить любую задачу.
— В Управлении, да, там на это не скупятся. Не удивлюсь, если группе прикажут своими силами перекрыть всю границу между Сирией и Турцией. И не важно, что это сто километров, а нас десять человек.
— Нечего гадать. Смотри, вон твой Соболь идет.
— Соболь — молодчик, двух «духов» как с куста срезал! И работал на опережение, находясь под прицелом боевика.
— Обрадуй его.
— Чем, очередным орденом? Так у него их не меньше, чем у всех наших парней.
— Ну тогда скажи, что после работы, по возвращении на базу, разрешу хорошенько отметить успешное выполнение задания.
— Какого? Уже выполненного или того, что нарисует Управление?
— И того, и, если последует приказ, то и другого.
— Соболь все равно будет рад. Но тогда с вас, товарищ майор, слово офицера, что организуете нам выезд в поселок.
— При условии, что потом он не будет выглядеть как после бомбардировки всеми имеющимися в Хмеймиме бомбардировщиками.
— Да что вы, мы же очень вежливые и добрые люди.
— Тогда — слово!
— Вот это разговор!
— Сейчас же не расслабляться. Находиться у ЗСУ.
— Есть!
Глава седьмая
Вызов полковника Северцова прошел через полчаса.
— Товарищ майор, вас вызывает командир отряда! — окликнул Жилина связист Сторский.
Майор подошел, принял трубку:
— Жилин!
— Значит, так, Сергей, Москва поблагодарила за успешно проведенную операцию, одобрила и план прорыва. Но… осуществлять его будет взвод спецназа сирийской роты особого назначения. Сейчас она подошла в Хмеймим. Первый взвод будет переброшен к вам в ближайшее время. Командир взвода — капитан Мухтар Армани. У него тридцать человек бойцов и заместитель, всего во взводе тридцать два бойца, прошедших трехмесячные курсы у нас на базе в Подмосковье, так что это подготовленные парни. Сирийский спецназ бросят к роще, туда, где десантировались вы и где стоят ваши «вертушки». Переброска будет осуществляться двумя «Ми-8» под прикрытием двух «Ми-24». После высадки сирийцев эти вертолеты уйдут обратно в Хмеймим. У рощи для приема еще двух «восьмерок» места хватит?
— Да хоть эскадрильи, но что сможет сделать сирийский, даже очень подготовленный спецназ без техники?
— А техника — конкретно три БМ-2 уже идут к вам в район.
— Откуда?
— Это не твоя забота. Сирийцы подсуетились, смогли перебросить с десяток БМП от Алеппо. Как? Это их дела. Но смогли. К вам, повторяю, выйдут три боевые машины. Два других взвода на вертолетах «Ми-8» сирийских ВС, под прикрытием наших штурмовиков, высадятся в районе селения Гуран. Если смотреть по карте, это в тридцати с небольшим километрах от села Зарбин, где дислоцируется отряд Давуда Насима.
— С этим ясно, непонятно одно, что делать с захваченными средствами ПВО и, собственно, группе? Нам идти на базу?
— Нет, вы остаетесь.
— Тогда, извините, Александр Сергеевич, я ни хрена не понял, что задумали штабисты в Москве.
— Объясняю, — вздохнул Северцов. — Взвод сирийского спецназа сегодня же атакует позиции остатков отряда Радани. Капитан Армани задачу знает, знает и как решить ее. Уничтожив силы южного направления блокады Эль-Рувана, взвод сирийцев пройдет в поселок. Вы, я имею в виду группу, проследуете следом.
— На чем?
— Ты говорил, пикап игиловцев исправен? И в «Шилке» разместятся четыре человека.
